У жителей тех стран они вызывают изумление. Откуда взялись эти незнакомцы? Какая буря занесла их сюда? Таким аэролитам[7], заброшенным, изгнанным, местные жители дают разные названия: их зовут эмигрантами, беглецами, авантюристами. Если они остаются, – их терпят поневоле; если уходят – радуются. Зачастую это совершенно безобидные люди, особенно женщины, которых обстоятельства заставили отправиться на чужбину помимо их воли. Они ошеломлены всем тем, что с ними произошло, но не питают к кому-либо ненависти или злобы. Они пускают корни там, где это им удается. Не причинив никому ни малейшего зла, они не понимают того, что с ними произошло. Я видел как-то пучок травы, подброшенный в воздух взрывом гранаты. Французская революция мощнее, чем самый сильный взрыв, далеко расшвыряла свои осколки.
Быть может, женщина, которую на Гернзее называли Жиллиатшей, была одним из таких осколков.
Женщина старилась, ребенок рос. Они жили одиноко и замкнуто, не нуждаясь в людях: волчица и волчонок довольствовались обществом друг друга. Это было одной из причин того, что от них отстранились. Ребенок превратился в подростка, подросток – в мужчину. Жизнь шла своим чередом, и, наконец, мать умерла. Она оставила сыну луг в Сержанте, усадьбу, дом Бю-де-ля-Рю, а кроме того, как было сказано в официальной описи, «сто золотых гиней в чулке». В доме была необходимая мебель: два дубовых сундука, две кровати, шесть стульев, стол и домашняя утварь. На полке – несколько книг, а в углу – странный ящик, который открыли при составлении описи. Этот ящик был обит кожей с украшениями из медных гвоздей и оловянных звезд. В нем нашли полное женское приданое из хорошего тонкого полотна: рубашки, юбки, несколько кусков шелковой материи. Там же лежала записка, написанная рукой покойной: «Твоей будущей жене».
Эта смерть была для сына большим ударом. Раньше он казался нелюдимым, теперь стал мрачным. Пустыня сомкнулась вокруг него. Наступило не просто одиночество, а пустота. Вдвоем такая жизнь еще возможна. Будчи одиноким, вынести ее нельзя. Приходит полное отчаяние. Потом уж начинаешь понимать, что долг человека – примириться. Ты вынужден выбирать между жизнью и смертью. Выбор падает на первую, но он оставляет в душе глубокий след.
Жиллиат был молод, и это смягчало его печаль. В таком возрасте сердечные раны быстро заживают. Наполнявшая все его существо грусть мало-помалу перешла в любовь к природе, стала его утешением, превратилась в привязанность к вещам и нелюбовь к людям. Его душа привыкла к одиночеству.
Дурная слава
Мы уже говорили, что в приходе не любили Жиллиата. Это вполне понятно: причин было достаточно. Прежде всего, как сказано, к подобному отношению располагал дом, где он жил. Затем – его происхождение. Кем была эта женщина? И что это за ребенок? Жители той страны не любят иностранцев, окруженных тайной. Потом – его одежда простого рабочего. Ведь если он и не был богат, то, во всяком случае, мог жить безбедно,
Аэролит (
