первое совещание начальников русского и французского генштабов, а в октябре 1893 года русская эскадра прибыла с ответным визитом в Тулон. Теперь уже французская публика облегчённо ревела: «Vive la Russie!», а один из русских (русских ли, правда?) корреспондентов сообщал в свою газету: «Я в каком-то чаду. Где я? Что такое случилось? Какая волшебная струя соединила всё это в одно чувство, в один разум? Разве не чувствуется тут присутствие Бога любви и братства, присутствие чего-то высшего, идеального, сходящего на людей только в высокие минуты»…
Присутствие некоего бога здесь действительно имело место быть, но бога наживы и войны, что тогда было понятно лишь тем, кто всё это в видах будущей европейской бойни, переходящей в мировую, и затевал.
К началу 1894 года франко-русская военная конвенция была подписана и взаимно ратифицирована. Теперь, начав войну с Францией, Германия автоматически получала и войну с Россией.
Однако сломать в одночасье русско-германские отношения было нелегко. Достаточно сказать, что первый торговый договор между двумя монархиями был заключён лишь в конце XIX века. Ранее договора не было не потому, что не было торговли, а потому, что она шла «по-родственному». Уж очень сильными оказывались взаимные и династические, и экономические связи.
Теперь же Александр III позволял себе припугнуть Вильгельма II тем, что он, мол, наводнит Германию казаками. В устах мало склонного к шуткам русского императора такие угрозы производили на немцев впечатление, что называется, неизгладимое… К тому же немцы не забывали о факторе «ночной кукушки». Ведь женой Александра III, то есть русской императрицей, была датчанка, к Германии относившаяся традиционно враждебно.
России вообще везло не только на «серых кардиналов», но и на подобных «серых «кукушек»». Скажем, резкий отворот от Берлина совершил Александр III, а помогал ему в этом министр финансов Сергей Юльевич Витте – счастливый муж разведённой еврейки Матильды Ивановны Лисаневич (урождённой то ли Хотимской, то ли Нурок).
ВИТТЕ числился также другом парижских Ротшильдов и петербургского банкира Адольфа Юльевича Ротштейна, и эти Ротштейны и Ротшильды вертели политикой России, как хотели. 18 июня 1895 года давний сотрудник Гирса граф Ламздорф внёс в свой дневник: «Наш посол беспокоится за судьбу нашего займа и уверяет, что французские капиталисты не дадут ни копейки, если в займе будут участвовать англичане или немцы. Он приписывает всё зло преждевременному разглашению сведений агентом Ротштейном; тот беседовал с Ротшильдом ещё до обращения в кредитные учреждения…».
А за месяц до этого Ламздорф записал: «Парижский Ротшильд отказывается вести переговоры о частичном займе, поскольку не может этого сделать без лондонского Ротшильда».
России оставалось гадать: с какой – лондонской или парижской – ноги встав, европейский Капитал будет свысока разговаривать с ней. Однако Витте не видел в том ничего угрожающего.
В России в это время сменился царь: Александр III скончался в Ливадии осенью 1894 года,
