чики.
И признаки технического прогресса: локомобили, бензиновые, газолиновые ландо.
И звуки-звуки – людской гомон, гудки, цокот копыт, свистки.
И запахи-запахи – конские потные, машинные выхлопные, вокзально-паровозные, сдобно-булочные ресторанные.
Дома, особняки, дворцы… такие узнаваемые, и такие незнакомые на придирчивый и пожирающий взгляд. Не послеблокадная Ленинградская реставрация, а дореволюционно-имперская, исконно Санкт-Петербургская – свежая, натуральная «обертка», отделка, облицовка, покраска: камень-дерево-бумага…
И люди-люди – изысканное вежливые, важные деловые, разночинные простецкие, мужицкие неотесанно-чесночные. Опрятные, неряшливые… всякие.
Усы, усы, бородки, бороды – мужчины… встречные и проходящие: мундиры, пальто, накидки, сюртуки, шляпы, фуражки, картузы, пиджаки, подпоясаны рубахи, да брюки в сапоги.
И дамы, сударыни, словно селедочки-стайки гимназисток: манто, платья, до пят юбки, зонтики и шляпки.
На перекрестках заправски-важные городовые, околоточные, а за чугунными с завитушками воротами классически не без хмельного дыхания дворники.
Блеск фасада с разодетыми господами… и нищая милостыня у церквей.
Дворцы… и ветшалые окраины.
Роскошь и убожество.
В эти уже стылые дни, кутаясь в под стать времени года и века одежды… одежды не всегда практичные, грубоватые, но добротные и… основательные, что ли. И как ведется, непременно выражающие твой статус и положение.
В эти осенние дни Александр Алфеевич Гладков разрешал себе вот так иногда за бременем дел и несвойственной нынешним временам суетой, выйти спозаранку из дома на Ружейной. Либо, проехав в карете пару-тройку улиц… на набережную ли, на площадь иль проспект по выбору, приказав кучеру остановиться, пройтись пешком, впитывая вместе с утренним воздухом дыхание эпохи. На свою оценку и просто в наслаждение, на слух, на ощупь… как, взяв изящно-вычурную позолотой телефонную трубку, услышать на коммутаторе милый незнакомый голос и, подобрев, просить: «Ах, барышня, соедините…».
И слышать-привыкать ко всем этим: «позвольте», «будьте любезны», «премного благодарен», «не извольте сумлеваться». Когда расхожие в быте «бог» и «боже», с прочими «вот те крест», подавались по-иному, вкладывая глубинные смыслы.
А еще слышать иногда вслед «чудит барин»… очевидно, совершив очередной хроноляп.
И думалось: «вот все оно ходит, бегает, ездит – живое, руками щупать, глазами смотреть, флюиды вдыхать! А все одно нет-нет, да и ловишь себя на мысли: ты на экскурсии в историю и их давно всех нет – умерли!»
А потому и осознаешь окружающее, как еще «не свое», и вроде уже и не «чужое», скорей пока «не принятое», а только терзаемое… головокружительно и бесповоротно.
Неужели бесповоротно?
«Гнать, гнать этих мух из головы, покуда есть задачи. Есть дело… и дела!»
А дела… это толкать прогресс…
Дела – это фабрики, заводы, верфи. Казенные и частные.
Посмотришь – цеха, ангары, стапеля! Вроде бы размах, притязания и… господи, какая же убогость. Если с оценки перспектив и ставленых задач.
Кронштадт, Адмиралтейские верфи, Невские, другие…
Заводы: Обуховский, Путиловский, Ижорский и дальше, дальше…
Инженеры: удивленные увлекшиеся… и зажатые сомневающиеся.
Мастеровые, работяги: рукастые, хваткие… и криворукие. В массе и по отдельности.
Полигоны, испытательные площадки, офицеры, чины – морские, армейские: заносчивые и недоверчивые, снисходительные и упрямые, с гордым «честь имею» и вынужденным (когда им бумажкой царской перед носом) «исполним» или «рад стараться».
В общем… как-то так.
И снова чиновники, чиновники в погонах – а они тут практически все в ранге: важные и спесивые, угодливо-подобострастные, порядочные и радеющие, хваткие и жадные.
Как там говаривал неувядаемый Ося Бендер: «мы чужие на этом празднике жизни».
В точку!
Или, может, просто мало времени прошло, чтобы нажить друзей?
«А не поздновато ли для вашего возраста, господин Гладков – особо уполномоченный ЕИВ, опекаемый не менее дюжиной тайных агентов “охранки”, не считая открытого сопровождения жандармскими чинами, заводить новых друзей?»
О нет! Если не друзей, то хотя бы уж единомышленников. А достойные люди всегда есть! С любопытством, энтузиазмом, пониманием.
Но врагов-то уж точно теперь наберется. Среди дворцовых прихлебателей,
