любимый пляж.
– Правда? – переспрашивает Милли.
– Конечно, – одновременно с ней добродушно говорит шофер и тормозит у обочины. – Не самое красивое место на острове, по-моему, но посмотрите, если хотите.
Я выбираюсь из машины, Милли следом за мной. Между дорогой и пляжем идет полоска травы. Сам он совсем небольшой, по форме похож на полумесяц. Крупный песок с камнями, растительность вокруг редкая и чахлая. Тут и там на ярких полотенцах загорают люди, но в целом народа для этого времени дня совсем немного.
Милли поправляет темные очки.
– И это любимый пляж дяди Адама?!
Я оборачиваюсь:
– Ты читала его книгу? «Короткое и прерванное молчание»?
– А, нет. Я пыталась, но она такая…
– Скучная, – заканчиваю я за нее. – Да, знаю. Но главный герой там – я всегда считала, что под ним папа вывел самого себя, – постоянно упоминает один пляж в своем родном городке. Пляж называется «Кроткий». И все время повторяет, снова и снова: «Там-то все и пошло наперекосяк».
– Хм… – Милли на несколько секунд замолкает, потом говорит: – Только ведь этот «Короткий».
– Да, но папа там не особенно заморачивается с именами и названиями. Например, жену главного героя зовут Магда, а мою маму – Меган. А дочь у него Оги.
– Оги? – озадаченно морщит переносицу Милли.
– Уменьшительное от «Огаста», – объясняю я.
– Хорошо, ну и?.. Думаешь, с твоим папой здесь что-то произошло?
– Необязательно… – говорю я.
Объяснение очень в его духе – как будто все, что с ним случалось, происходило не по его воле. Однако в жизни не так – во всяком случае, у него точно было по-другому.
– Просто интересно.
Сзади слышится громкое покашливание. Мы оборачиваемся – из окна машины недовольно глядит Джона.
– Наглазелись? Или ну его, этот ланч, будете и дальше рассматривать худший в мире пляж?
– Еще три дня, – бормочет под нос Милли, шагая обратно. – Еще каких-нибудь три дня, и я его прикончу.
«Л’Этуаль» оказывается классическим рестораном для пожилых. Обои с цветами, низкие мягкие стулья, а в тяжелом томе меню с золотым обрезом все сплошь запеченное и не дешевле тридцати долларов.
– Если хотите что-то, чего там нет, не стесняйтесь попросить, – предлагает Дональд Кэмден, пока официант разливает по бокалам воду. – Шеф-повар – мой хороший друг.
– Спасибо, – бормочу я, тайком бросая изучающий взгляд поверх меню.
Кэмден примерно одного возраста с бабушкой и так же хорошо сохранился. У него густые серебристые волосы и загорелая кожа. Лицо раскраснелось то ли от солнца, то ли от уже второй порции спиртного. С самого начала он держится с нами внешне приветливо и непринужденно, спрашивает про работу и нравится ли нам в «Тауи». Я, однако, все больше и больше нервничаю, потому что до сих пор не могу понять, зачем мы
