style="font-size:15px;"> Уна кивнула.
– Нелегко тебе пришлось?
Она снова кивнула. В ее темных глазах блеснули слезы.
Отто протянул руку, чтобы погладить Уну по щеке, но в последний момент передумал: за ними могли наблюдать. Это не казалось ему таким уж фантастическим.
– Тебя заставили стать медсестрой?
– Нет, нет! Я сама выбрала эту профессию. Она была в списке разрешенных.
– А как же твоя прежняя работа?
– Мне больше нельзя этим заниматься.
– Получается, ты больше не пишешь картины?
Уна испуганно моргнула и виновато отвела взгляд.
– Пишу, – прошептала она. – Дома, по ночам. В те дни, когда не дежурю. Пришлось устроить в ванной нечто вроде мастерской. Там очень тесно, и от влажности портятся краски, но выбирать не приходится. Готовые работы я подписываю старыми датами и прячу в кладовке.
– Значит, из издательства тебе пришлось уйти?
– Меня уволили. Так же, как и тебя из Литературного института. Тебе тоже придется выбирать новую профессию. Интересно, что в списке для мужчин-Рыб?
– Узнаю, когда познакомлюсь с Наставником, – мрачно ответил Отто.
– Надеюсь, он сделает скидку на твое физическое состояние. По крайней мере, пока ты полностью не восстановишься после болезни.
– Думаешь, меня могут обязать разгружать вагоны?
– Нет, что ты! Для людей с высшим образованием не предусмотрены рабочие специальности.
– А что было в твоем списке?
– Сейчас уже не припомню хорошенько… На выбор дается порядка двадцати профессий, и вовсе не все из них плохие. Но когда я знакомилась со своим списком, то, наверное, была в таком шоке, что все варианты показались мне одинаково неподходящими. Помню кассира, наладчика пускового оборудования, водителя трамвая… У меня ведь нет высшего образования, только средне-специальное. Еще был океанолог, кажется.
– Выбрала бы океанолога! Сейчас бы жила на берегу Тихого океана.
– Я не могла. – Уна, не восприняв шутку, серьезно взглянула на Отто. – Как бы я бросила тебя?
– Значит, ты из-за меня подалась в медсестры?
– Не только. Мне всегда хотелось приносить людям пользу. Картины… ну что картины? Сегодня востребованы, а завтра нет. Иллюстрации к книгам и того хуже. Представляю, сколько моих иллюстраций изуродовано глупыми мальчишками, малюющими литературным героям чернильные усы… А так я могла видеть тебя, разговаривать с тобой. Я почему-то не сомневалась, что ты меня слышишь. Мой куратор пошел навстречу – разрешил устроиться именно в эту больницу. Я ведь окончила курсы медсестер с отличием. В отделение реанимации и реабилитации берут только лучших выпускников.
– Я никогда не сомневался, что ты – лучшая.
Губы Уны горестно скривились, словно она собиралась заплакать.
– Наша жизнь уже никогда не будет прежней, – пробормотала она. –
