рюкзаке лежали две бумажки американских денег. Я скрутил их в трубочки, вставил в нос, преклонил колени у кромки воды и глубоко вдохнул, визуализируя поток крошечных меркуриев, наполняющий голову. Затем лёг на бок лицом к озеру и постарался отпустить мысли. Ничего не ждать, не оценивать, только смотреть на отражение горных вершин в неподвижной воде.
Я представил Григория Гуркина, как он сидел здесь с походным мольбертом, может быть, на этом самом месте, его скуластое лицо, высокий лоб, чёрный ёжик короткой стрижки и тонкие губы. Кажется, он никогда не улыбался фотографу.
Я достал телефон, чтобы загуглить портрет художника, но телефон вдруг решил вернуться к своим древним обязанностям – и зазвонил.
Это была Инга, мой сердечный друг из Парижа; она сказала, что уезжает в Индию на два месяца, а может быть, на всю жизнь. В любом случае, через десять дней летит в Дели, оттуда на автобусе в Ладак, к мудрым йогам, а потом на чём-нибудь, хоть на верблюдах, – в Калькутту. Я сказал, что это прекрасная идея. Всем надо ехать в Индию и припадать к истокам. Инга объяснила, что ей необходима перезагрузка, и к тому же её бабушка носила редкую фамилию Калькуттина; очень хочется своими глазами увидеть город, откуда отец бабушки пешком явился в Россию, чтобы пустить корни. Именно сейчас надо это сделать, когда страшно надоел Париж, невнятные любовники и деловые разговоры по скайпу с украинскими программистами. Это совсем не похоже на работу мечты, гораздо больше – на безвыходную жопу. Не мог бы я приехать, чтобы проводить её в аэропорт и пожить у неё в квартире, хотя бы изредка поливая цветы на балконе?
– Ты же меня знаешь. Я буду поливать мозги дешёвым бордо.
– Не бери дешевле пяти евро.
– Не могу этого обещать, поскольку же не па даржан.
– Па де проблем. Я куплю тебе билет, как приглашающая сторона. Ты в Москве?
– Же суи неподалёку.
(Зачем ей подробности моей локации.)
– Через неделю будешь готов к старту?
– Угу.
Я прикинул, что за это время, даже при плохом автостопе со средней скоростью 40 км/ч, по-любому доберусь до Москвы, хоть тушкой, хоть чучелком.
– Завтра пришлю билет, – сказала Инга. – Учи французский.
Эту мантру она повторяет уже три года, с самого нашего знакомства, но я так и не продвинулся дальше уровня, который позволяет, зайдя в кафе со своей бутылкой, спросить у официанта: “Месье, не могли бы вы на минутку одолжить мне штопор?” Потому что Париж надо откупоривать штопором прямо на улице и распивать под мостом. Пивной Франкфурт открывать сложенной в восемь раз газетой. Венецию пить из стеклянного сапога. Нью-Йорк – из бумажного пакетика в Центральном парке.
Если бы мне заказали книгу о путешествиях или какой-нибудь путеводитель, я начал бы со списка винных магазинов. Перемещения в пространстве вызывают жажду, и ничего нет лучше, чем искупать в алкоголе новорождённый образ чужого города…
Впрочем,
