с привычными правилами, идеалами и законами, завершилась. Жестокость, сотрясавшая мир, добралась и до Борна. Неважно, покончил ли Майкл Харш с собой или его убили, – он, несомненно, умер оттого, что некий австрийский маляр возмечтал об империи, превосходящей владения Цезаря. Гарт коротко произнес:
– Мне надо с тобой поговорить, Дженис. Куда пойдем, к холмам?
– Да, если хочешь.
– Или давай останемся здесь, если ты боишься, что будет жарко.
Румянец сошел, и Гарт внезапно заметил, какой усталой кажется Дженис.
– Тут много хороших мест, где можно посидеть. Если ты не против.
– Да… давай посидим.
Они нашли местечко за грудой камней, заслонявших их со стороны тропки. Гарт вновь почувствовал, как далеко отступило прошлое. В детстве Дженис целый день ходила за ним по пятам и ничуть не уставала. Гарт нахмурился и сказал:
– Ты едва стоишь на ногах. Что случилось? Это все из-за Харша?
– Да, – ответила она. – И не только потому, что он умер.
Дженис подалась вперед, сцепив пальцы на коленях.
– Гарт… он не застрелился. Я уверена.
Молодой человек пристально взглянул на девушку.
– Если тебе что-нибудь известно, нужно было сказать на дознании.
– Но я и так сказала…
– То есть тебе просто кажется, что он не застрелился. Ты ничего не знаешь наверняка.
Он заговорил как прежний Гарт, высокомерно глядевший на нее с высоты своего возраста. Дженис немедленно отреагировала.
– Не глупи. Знать можно не только факты. Можно знать человека… так хорошо, что уже не сомневаешься: он не сделал бы ничего подобного.
– Иными словами, совершить самоубийство не в характере Харша?
– Да, – энергично ответила Дженис.
– Но, Дженис, разве ты не понимаешь, что иногда человек как будто теряет равновесие и совершает странные поступки. Нам несвойственно стоять на голове или расхаживать на четвереньках, но если выбить опору из-под ног, это вполне может произойти. А если речь о душевном равновесии… разницы никакой, не правда ли? Обычные мотивы и ограничения перестают работать, и человек делает то, о чем бы даже не подумал, если бы находился в здравом уме.
Дженис устремила на молодого человека взгляд.
– Он этого не делал, Гарт.
– Ты просто упрямишься. У тебя нет доказательств.
– А вот и есть. Ты просто не слушаешь. А я хочу, чтобы ты послушал.
– Ну ладно, говори.
Она оперлась локтем на колено, положила подбородок на руку и взглянула на Гарта.
– Мистер Харш приехал сюда пять лет назад. То есть прошло больше пяти лет с тех пор, как погибли его жена и дочь. Достаточно времени, чтобы покончить с собой. Нацисты отняли у него все. У мистера Харша не осталось ничего, кроме разума, – тут-то они ничего не смогли поделать. Если он не лишился
