свое дело, а там… Ведь семья ‒ это дети, а дети – это деньги. А денег нет и, скорее всего, не будет. Вот тебе и быть или не быть».
С такими мыслями он дошел до магазина. У входа увидел двух казаков. Томас уже привык встречать в Москве людей, которые непонятно зачем, одевались в казачью форму и вешали на грудь какие‑то значки и медали. На этот раз он обратил внимание на нелепые в такую жару начищенные до блеска высокие кожаные сапоги и заправленные в них черные шаровары с широченными малиновыми лампасами. Томас вспомнил старый фильм «Кин‑дза‑дза» улыбнулся и пошутил:
– Малиновые штаны! Два раза «ку!»
Казаки, скорее всего, не смотрели фильм. Поэтому, не зная как отнестись к словам Томаса, как и всякие неуверенные в себе люди, на всякий случай решили ответить хамством:
– Вали, гнида, отсюда, пока тебя нагайкой по спине не погнали.
Томас заметил в руках одного из них какую‑то плетку и спокойно посоветовал:
– Ты бы парень здесь с этим поосторожнее. Магазин винный – люди нервные.
– Тебя забыл спросить, пьянь волосатая. Сказал, вали отсюда, – казак оттолкнул Томаса и замахнулся нагайкой.
Наверное, этот момент имел в виду Родион, когда говорил, что иногда вся культура исчезает под порывом ветра. В данном случае, вместо ветра была испанская кровь Томаса, которая за какие‑то доли секунды закипела у него в голове и казак, даже не успев понять что случилось, уже лежал без сознания на асфальте у самого входа в магазин. Его приятель не стал искушать судьбу и, отбежав метров двадцать, стал звонить кому то по телефону.
Глава 8
Томас ушел в магазин, а между Катей и Родионом появилось неловкое чувство, когда мысли уже ушли далеко, а слова еще не сказаны.
«Наверное, мои просьбы куда‑то все‑таки дошли… – подумала Катя. – Только вот… Как бы мне не пришлось скучать по своей спокойной жизни».
До этого дня каждое Катино утро начиналось с телефонного звонка мамы. Соседи по комнате в институтском общежитие уже не заводили будильник, зная, что в семь тридцать запоет Селин Дион «Every night in my dreams» с грустью рассказывая, что каждую ночь она видит любимого, который так далеко, что даже непонятно есть ли он вообще. И каждый раз, заверив маму, что у нее все замечательно, что она хорошо кушает и сильно скучает по дому, Катя понимала, что самое страшное, что может произойти, это ее возвращение в родной поселок и работа преподавателем истории в родной школе. Такие мысли взбадривали по утрам лучше любой зарядки и холодного душа.
Жизнь ее матери была для нее примером того, что не надо делать, чтобы в старости не остаться у разбитого корыта. Вместо того, чтобы воспользоваться красотой, которой наградила маму природа, и найти достойного мужчину, она влюбилась в шестнадцать лет в местного мачо: красавца и бабника Сашку Соколова. Свадьбу сыграли, не дождавшись восемнадцатилетия, а спустя пять месяцев
