работы заполнило меня, как ветер заброшенную колокольню без колокола и верхушки. Наступила пауза – быстротечная и напряженная.
Неожиданно стена, мимо которой я постоянно хожу и о чьей целостности и внешнем виде не беспокоюсь (что бы могло ее повредить – землетрясение, попадание в стену боевого снаряда?), превратилась в высокие ворота. Ритуал продолжал действовать – очередная удача! Судя по всему, трансформация стены не коснулась рисунка (квадраты не увеличились и не уменьшились, рамка не разорвалась, круги и многоугольники не исчезли). Хотя я поспешил с выводом, очень поспешил: трансформация стены не пощадила рисунок, с ним произошло что-то, отчего его разделила вертикальная полоса.
Одна из створок ворот, которые занимали место стены (я надеялся, что по завершении ритуала – а я так или иначе его закончу – стена обретет былую форму), медленно отворилась. До чего много усердия потребовалось створке (возможно, и незримой силе: тут найдется немало пищи для размышлений) для столь бесхитростного действия. И что же, на этом всё? Или другая створка последует примеру первой и сама собой откроется? Но вторая створка не шелохнулась, словно скрепленная с полом застывшим цементом.
Перепады моих впечатлений и эмоций от зрелища можно сравнить с прыжками по цистернам разной высоты. Верх одних цистерн выше, других ниже, одни с небольшим наклоном, другие цистерны очень крутые, где-то скользко, а где-то нет. И всё ради адреналина в огромных дозах.
Я почти освободился от нахлынувших чувств и теперь мог действовать. Я положил цилиндр на диван (я не стал его брать с собой, чтобы случайно не выронить) и приблизился к распахнутой створке ворот. Осмотрев ее, я отметил, что она была толщиной с обычную столовую ложку. За воротами начиналось довольно длинное (я затрудняюсь назвать его протяженность даже приблизительно) помещение; у меня плохо развито умение не шуметь, поэтому я всегда звучно (к счастью, не громко) шагаю. И всё же я попытался двигаться безвучно: мало ли кто услышит меня.
Приятно видеть было помещение, куда впустила меня створка ворот, ничуть не похожее на место, куда не войдешь без связки фонарей. О резкости света я не смогу судить – не из расчета на мой вкус устраивали его здесь. Во всяком случае, глаза от него не болели, и мне не приходилось одновременно пытаться различать окружающее и при этом изо всех сил щуриться. Глаза были свободны и не искали защиты у ладоней (я держал их свободными для чего-нибудь иного) и век (пусть лучше они сомкнутся ночью, когда придет сон).
Мое волнение и прочие связанные с ним ощущения сошли на нет – не рано ли я освободился от них? Чтобы познакомиться с местом, необходимо окинуть его взглядом – этому негласному правилу я подчинился и осмотрелся. Стены не упирались в потолок в нескольких сантиметрах надо мной; они не обрывались в нескольких метрах над моей головой. Стены
