меня Николаем Павловичем, – вкрадчиво сказал хозяин лагеря. – Тебе я разрешаю.
Кацапов с недоумением помял в руках шапку, потом снова положил её на колени, спросил:
– К чему такая любезность, гражданин начальник?
– Хочу предложить тебе, Кацапов, возглавить участок на предстоящей стройке. Мужик ты, я вижу, неплохой. Работящий и терпеливый. Жаль будет, если блатные дознаются о твоём прошлом и пришьют к нарам.
– От своей тени не уйдёшь, – глядя прямо в глаза «куму», спокойно вымолвил Кацапов.
– Чем в могилу торопиться, лучше молча почесать свой затылок, – усмехнулся «кум». – Ты знаешь, что означает моя фамилия?
– Нет.
– Карачун – это смерть, погибель. Почему нарекли так моих предков – одному сатане известно. Но я могу сказать одно: подполковник Карачун единолично решает, кому на зоне следует умереть, а кому радоваться жизни. Заруби это себе на носу и не стирай зарубку до окончания срока, – начальник лагеря вынул из кармана кителя носовой платок и протёр вспотевшую лысину.
– Давай так, – продолжил он, затолкав обратно в карман аккуратно сложенный платок, – эту неделю ты дорабатываешь в забое, а с понедельника приступаешь к новым обязанностям. Ты меня понял?
– Понял, гражданин начальник, – сухо ответил Кацапов.
– Что-то я не вижу радости на твоём лице, – с насмешкой проговорил Карачун. – Или гнить в забое тебе привычнее? Тогда так и скажи, не удивлюсь, всяких чудаков повидал за службу. А может, тебе за падло получить подарок из рук самого хозяина?
– Отчего же, безмерно рад, гражданин начальник. Любой твари жить хочется, а человеку тем более, – с непроницаемым лицом ответил Кацапов. – Только ведь на зоне закон, что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет.
– Правильно мыслишь, за всё придётся платить, чтобы стать этим самым шмелём. Не бойся, сучью отметину на тебе я ставить не собираюсь, ты и без неё запятнан, – начальник лагеря широко улыбнулся, его густые рыжие усы расползлись в разные стороны. Голос Карачуна был негромким, но твёрдым, с металлическим оттенком. Слова исходили изо рта каждое в отдельности, будто были заблаговременно сложены в некую обойму, и он выпускал их сейчас оттуда, как выстреливал, с короткими промежутками времени.
– И что вы потребуете взамен за такую щедрость, гражданин начальник?
– Через пару недель сюда прибудет большая партия заключённых, в основном политических. Но среди них есть и уголовный сброд, не имеющий ничего общего с воровской братией. Всем им предстоит обживаться с нуля, – Карачун сделал небольшую паузу и внимательно посмотрел на Кацапова.
– Как…с нуля? – недоумевая, спросил Александр. – На голом месте, что ли? Они же окочурятся в первые сутки!
– Это будет зависеть от их желания жить, – по лицу начальника лагеря пробежала кривая и безжалостная ухмылка. – Не размещать же такую ораву в существующих бараках? Пусть даже на короткое время. Блатные тут же порежут их
