мнения, согласно которым «лучше чиновники, чем монахи», а власть обер-прокурора является спасительным ограждением от всевластия епископов. Государственная власть заботилась, впрочем, скорее о своем контроле над архиереями, чем об ограждении духовенства. В статье, посвященной патриаршей и архиерейской власти на Руси, Н. Ф. Каптерев указывал:
Светское правительство прекрасно понимало то важное значение, какое <…> светские чиновники имели во всем епархиальном архиерейском управлении, и потому оно постаралось этих важных и влиятельных архиерейских чиновников поставить в прямую зависимость от себя[365].
К тому же выводу в отношении секретаря консистории приходил архимандрит Михаил (Семенов), считавший, что консисторию необходимо упразднить: «Секретарь, очевидно, посылается для надзора и контроля над архиереем. Он не только помощник архиерея, но и судья его действий»[366].
О неприемлемости такого положения писал по итогам Предсоборного присутствия автор статьи «Желательные церковные реформы на предстоящем Всероссийском Поместном Соборе» – вероятно, архиепископ Арсений (Брянцев)[367]: «Невозможно оставлять его [секретаря консистории – и. С] в положении надзирателя за правильностью действий архиерея во всем том, в чем Церковь соприкасается с государством», но он «должен быть поставлен в полную каноническую зависимость от епархиального архиерея»[368]. Заметим, что указанное положение не было закреплено законодательно, поэтому можно говорить о «надзирательской деятельности» секретаря лишь de facto. Между тем, в 1911 году думское большинство попыталось «оказать давление на Церковь в плане проведения реформ, пользуясь своими правами в бюджетной комиссии»[369]. В частности, докладчик Е. П. Ковалевский[370] в личном порядке внес в доклад комиссии проект об учреждении епархиальных прокуроров, имевших в епархиях прерогативы, сопоставимые с прерогативами обер-прокуроравцентральнойвласти[371]. Правда, Ковалевский настойчиво подчеркивал, что имеет в виду не создание «маленьких епархиальных правителей в мундире», но лишь блюстителей закона[372] и апеллировал к необходимости завершить таким образом реформу Петра I[373]. Однако, как указывала редакция «Церковного вестника», возглавляемая на то время Б. В. Титлиновым[374], в качестве блюстителя закона секретарь консистории достаточен. А если речь идет о придании секретарю нынешней роли обер-прокурора, то это нельзя назвать завершением реформы Петра, поскольку область действий обер-прокурора не сводится к блюстительству закона[375]. Проект был отклонен.
Вопрос об упразднении неканонических ограничений прав архиереев получил развитие и в отзывах епархиальных преосвященных. Хотя даже здесь, возможно, из-за нежелания поднимать тему о чрезмерных прерогативах центральной власти в ответ на ее запрос,
Относительно этой атрибуции см. выше, с. 79.
Ковалевский Евграф Петрович (1865–1941), окончил Моск. университет (1899); служил в департаменте Сената, в Министерстве народного просвещения; член ученого комитета и председатель постоянной комиссии по народным чтениям; специалист по народному образованию; организовал в Воронежской губернии две образцовые школы, автор законопроекта о школьном образовании, член III и IV Гос. Думы; товарищ председателя комиссии о народном образовании и член-докладчик бюджетной комиссии по Святейшему Синоду и Министерству народного просвещения. Член Собора 1917–1918 гг. по избранию от Гос. Думы. С 1919 г. жил в Париже. 1921 – член Карловацкого Всезаграничного церковного собора. Преподавал в Сергиевском православном богословском институте. По материалам:
Титлинов Борис Васильевич (1879–1941/45), окончил СПбДА (1903); преподаватель Литовской дух. семинарии (1904); магистр богословия (1905); доц. СПбДА (1909); проф. (с 1912); д-р церк. истории (1916); редактор «Всероссийского церковно-общественного вестника» (1917); член Всероссийского церковного собора (1917–1918). В 1922 г. уклонился в обновленчество, участник обновленческих соборов 1923 и 1925 гг. По некоторым сведениям, повешен немцами во время Второй мировой войны. По материалам:
