что он выкашливал, было зеленовато-желтым; нет, вроде ржавья в мокроте не видно. Джоанна отнесла рубашку в туалет к раковине, где, к некоторому своему удивлению, обнаружила кусок мыла; выстирала ее и повесила на прибитый к двери крюк, потом тщательно вымыла руки. Вытирать их пришлось о юбку нового коричневого платья. Которое она всего каких-нибудь пару часов назад надевала в другом крошечном сортирчике – «дамской комнате» своего вагона. Еще раздумывала тогда, не следует ли подмалевать лицо.
Во встроенном шкафу нашелся рулон туалетной бумаги, и она взяла его с собой в комнату на случай, когда больной снова зайдется кашлем. Подняла с полу одеяло, заботливо укрыла им лежащего и опустила до подоконника жалюзи, предварительно приподняв на дюйм-другой непослушную раму, которую подперла уже опорожненной к тому моменту пепельницей. Затем в коридоре переоделась – новое коричневое платье сняла и облачилась в старую одежду из чемодана. Да уж, попала как кур в ощип: только ей теперь и делов, что с размалеванной физиономией щеголять в новом платье.
Насколько серьезно он болен, она, конечно, знать не могла, но у нее был опыт с миссис Уиллетс (тоже заядлой курильщицей); на ту тоже несколько раз нападал бронхит, и Джоанна решила, что какое-то время будет пытаться справиться самостоятельно, а уж потом, если придется, подумает, как вызвать доктора. В том же встроенном шкафу оказалась стопка пусть линялых и выношенных, но чистых полотенец; одно из них она намочила и протерла им ему руки и ноги, чтобы немного сбить температуру. От этого он наполовину проснулся и снова закашлялся. Она приподнимала ему голову и заставляла плевать в туалетную бумагу, которую потом еще раз осмотрела, бросила в унитаз и вымыла руки. Теперь хоть полотенце есть – руки вытереть. Спустилась на первый этаж, в кухне нашла стакан и большую пустую лимонадную бутылку, налила в нее воду. Попробовала заставить его попить. Он немного отпил, засопротивлялся, и она позволила ему снова расслабиться. Минут через пять сделала еще попытку. И так несколько раз, пока он не выпил, с ее точки зрения, столько, что, если влить еще, его может стошнить.
Время от времени он принимался кашлять, она его одной рукой приподымала, а другой хлопала по спине, чтобы легче отходила мокрота. Несколько раз он открывал глаза, ее присутствие вроде бы осознал и принял без тревоги и удивления, но и, по правде говоря, без особой радости. Еще раз она его обтерла мокрым, следя за тем, чтобы охлажденная таким способом часть тела была сразу же прикрыта одеялом.
Заметив, что начинает темнеть, она пощелкала выключателем, потом спустилась в кухню, отыскала пакетник. Нет, все нормально, свет есть, и старая электроплита тоже работает. Джоанна открыла и подогрела банку куриного супа с рисом, снесла наверх и разбудила Кена. Тот с ложечки немножко съел. Воспользовавшись тем, что он ненадолго пришел в себя, она спросила, нет ли у него аспирина. Он закивал, – дескать, есть, но, пытаясь объяснить ей, где аспирин хранится, неожиданно пришел в смущение.
– Он – это, как его… в мусорке.
– Где-где? – переспросила она. – Неужто
