кем вчера отдыхала, если не секрет?
– Какая разница? Так, какие-то мальчики, – нехотя ответила Сашка, не отводя взгляда от кроны высокого тополя. Наконец она отвернулась от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущённо сказала:
– Ты прости меня, Серёжа. Я наговорила тебе вчера. Мне, правда, очень стыдно.
Я пожал плечами:
– Ты уже большая девочка.
– Нет, правда, прости. Нажралась, как свин. Чёрт попутал.
Мне стало смешно.
– Что за инферналии, Казанова? Брось, чёрт здесь ни при чём. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.
Сашка сразу насторожилась:
– Что за проблемы?
– Мне на днях придётся уехать.
– Куда?
– В Германию, дней на десять.
Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами:
– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?
– Вы это серьёзно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.
На Сашкином лице появилось уже знакомое мне выражение упрямства.
– Я это чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!
– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?
Девушка нахохлилась, как воробей на проводе. Её губы начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.
– Ну послушай, Сергей, для меня это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!
Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.
– Не реви! – строго сказал я. – Что ты как ребёнок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.
– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!
– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я всё так же строго.
– А твоё какое дело с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие: грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! У-у-у-у-у… ненавижу вас!
Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слёзы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу:
– Ну хватит плакать, Сашенька.
В ответ только отчаянный рёв.
– Ну перестань. Я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли. Рёв стал немного тише, – но, может быть, что-нибудь придумаю.
Рёв плавно снизился до приемлемого уровня и перешёл в горький плач.
– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.
Плач сменился сопением. Между прижатых к лицу пальцев на меня глянул большой серый
