который раньше был замком. Это было заметно по форме строений, а также по укреплениям и башням. Из атриума были видны также три этажа и коридоры, по которым проходили редкие священники. Похоже, комнаты здесь приличные, поскольку помещений достаточно много.
– Братья, сегодня у нас новый ученик, поэтому, как бывает обычно, мы выявим его силу, чтобы понять, в какой группе он будет заниматься.
Неожиданно на площадке появился седоусый монах, показывая на меня рукой, он велел подойти – мне пришлось подчиниться.
Совершенно не обращая внимания на то, что я на двадцать лет старше самого маленького воспитанника, он предложил мне выбрать оружие и вызвал на бой со мной именно его. Ситуация стала меня раздражать, ведь я сказал графу, что обучаться воинскому искусству не буду, а тут такая подстава. Только сделав с десяток глубоких вдохов и выдохов, я успокоился и вспомнил пословицу, которая сейчас была актуальна, как никогда, про «чужой монастырь и свои правила». Это позволило мне взять со стенда длинную палку и встать напротив ребёнка, который выбрал деревянный меч.
– Начали!
Едва заметное движение лёгкой палкой, которая была в три раза легче моего копья, и ребёнок, стискивая кулаки, чтобы не разрыдаться, ушёл за выбитой из рук деревяшкой.
– Следующий! – приказал наставник, вызывая воспитанника постарше.
Я не двинулся с места, не шевельнулся, лишь кистью проделал то же самое и с ним.
– Следующий!
Когда очередь дошла до старших ребят, они всерьёз восприняли меня и взяли в руки такие же длинные палки, но результат был всё тот же, не двигаясь и не шевелясь, я одной кистью доставал до их рук и бил по кисти, заставляя ронять оружие.
– Моя очередь. – Монах‑наставник подошёл к стойке и взял двуручный меч, прикидывая размеры моей палки, затем приблизился и встал напротив меня.
Я видел, куда он может ударить, и легко наклонял палку, прикрывая те места, на которые указывали движения его мышц, хотя сам он при этом не шевелился. Его взгляд был направлен за меня, так что приходилось ориентироваться именно на эти мускульные сокращения, которые были хорошо видны под робой. Если бы он был в доспехах, пришлось бы драться всерьёз, но сейчас я мог угадывать его движения, ещё когда они были в стадии подготовки.
– Принимаю поражение, – внезапно сказал он и, поклонившись мне, пошёл возвращать меч на стойку.
Я не был удивлён, в отличие от всех остальных, которые, видимо, ждали жаркой и яростной стычки между нами. Поняли произошедшее только я и мой противник: я оценил то, что когда‑то он был отличным мечником, к тому же ясно понимающим силу противника, а он – то, что я, находясь на пике своей формы, не по силам ему.
– С сегодняшнего дня брат Максимильян освобождается от физических занятий и волен распоряжаться этим временем по собственному усмотрению, – во всеуслышание заявил он, вернувшись назад.
В
