дположил Петрович и продолжил. – Забирать будете?
– Прихвати! – скомандовала Лидка на правах мастера участка и развернулась к выходу.
– Это вы уж сами, мне еще кувалду тащить и кирпич разбирать. А чья это сараюшка выяснили?
– Нет, – покачала она головой.
За вольную застройку подвалов, точнее дележ их на каморки, ЖЭК уже получил нагоняй от всевозможных контролирующих органов. Перегородки были снесены, а имущество, в виде дорого сердцу хлама, перекочевало в мусорные контейнеры.
Лида уже отчиталась о проделанной работе, как выяснилась интересная деталь, решивший уйти на вольные хлеба один из домов недосчитался подвальных метров, о чем тут же было доложено директору ЖЭКа Евгению Борисовичу.
Владислав Георгиевич, председатель новенького ТСЖ тряс бумагами и требовал вернуть утраченное добро. Пообещав разобраться Борис Евгеньевич отправил борца за правду восвояси и долго смеялся над украденными метрами, а затем дал команду произвести замеры.
Каково же было удивление сотрудников, когда и они не досчитались целых десяти квадратов внутридомовой собственности. Лишь сварщик Гаврилов прокрутил у виска и ткнул в кирпичную кладку: «Ломать надо».
Он оказался прав, за кирпичной стеной скрывались потерянные квадраты и непонятные вещи.
Решив, от греха подальше, полностью очистить подвал, Лидка бегала по вверенному ей участку и искала дворничиху Сулиму.
– Привет, мам, – помахала ей приехавшая пару дней назад на каникулы дочь.
– Кира, иди за мной! – обрадовалась Лида. – Помочь надо. Вещи перенести.
Кира побежала за мамой и остановилась перед темным проемом подвала.
– Я туда не поду, – липкий страх вылез из хорошо спрятанных воспоминаний и прошёлся холодком по спине. Она вновь вспомнила как Димка с Маратом на спор закрыли ее в одном из таких же подвалов и заигравшись, совершено забыли о подруге. Лишь под вечер обеспокоенная Лидка, оборвав телефоны всех друзей и облазив соседние дворы вдоль и поперек нашла свою дочь зарёванной и голодной.
Этот случай поменял жизнь обоих. Лидия Аркадьевна, сменила деловой костюм на робу. Она больше не могла спокойно сидеть в кабинете, думая о том, что детское любопытно вновь заведет ее непоседу в полные опасности место. В столь решительном шаге не было никакой необходимости. Кира натерпевшись ужаса в темном подвале, остаток лета провела в квартире. Выжила папу с родительской кровати и часто плакала, оставаясь одна.
Сначала игра, предложенная мальчишками, единственными детьми в опустевшем летнем дворе, забавляла ее. Утреннее солнце, пробивалось через щели и было интересно разглядывать пустырь в дверную щель. Солнце двигалось, а друзья так и не появлялись. Кира уже пожалела, что связалась с ними, боясь остаться одна на несколько месяцев до возвращения подруг и тихо плакала, жалея себя за безрассудный поступок и придумывала различные способы мести этим сорванцам. От коварных планов ее отвлек шорох, исходивший из глубины темного помещения.
«Решили меня еще больше напугать! – крикнула она. – Даже не надейтесь. Швырну кирпичом в лоб, потом не жалуйтесь!».
Шорох перерос в отчетливые шаги и мимо Киры пронеслась какая-то тень. Она немного задержалась, а потом нырнула в тонкую щель дверного проема.
Кира помотала головой из стороны в сторону стараясь скинуть наваждение и услышала приглушенный стук палки о бетонную лестницу, уходившую вниз.
Грузная тень поднималась по ней и остановившись вздыхала. Она уже достигла верха и Кира, замерев от сковавшего ее страха, пристально смотрела на полупрозрачное старческое лицо. Старуха приближалась, а Кира не могла ни пошевелиться, ни крикнуть, хотя слышала голос матери и отца, зовущих ее.
Старуха прошла сквозь нее и растворилась, лишь легкая боль в запястьях, напоминала Кире о реальности происходящего, тогда Кира закричала изо всех сил: «Я здесь!». Её голос разнесся по подвалу и затих. Послышалась возня и некто остановился рядом с ней. Кира зажмурилась. Она чувствовала, как нечто холодное и слизкое приближается к ней, словно принюхиваясь и разрыдалась. Такой ее и нашла мама, в очередной раз пробегая по пустырю.
С тех пор Кира до жути боялась темноты. Закрывая глаза, она чувствовала, как нечто тянет к ней свою слизкую морду. Лишь со временем чувство страха притупилось, а затем и вовсе было задавлено впечатлениями от первой неразделенной любви, глянцевыми журналами и смешными роликами.
– Да ладно, двадцать лет девахе и Петрович там, – протянула Лида руку повзрослевшей дочери.
Кира шагнула в темноту и налобный фонарик матери ослепил ее. Она закрыла глаза, но так было еще страшнее. Шорохи тянувшееся вдоль труб, капающая вода и заунывный вот труб пугал ее еще больше.
Впереди
