за своей путеводной звездой, под названием судьба. Передо мной была определённая ЦЕЛЬ. Я всеми силами, всем сердцем стремился к разгадке тайны, понимая, что в эти мгновения (минуты, часы) сама матушка-природа помогает мне.
И вот я уже не с отчаянием, а с определённой надеждой вгляделся в странные знаки на могиле и сразу убедился, что это не какие-то случайные царапины. Это были имя и даты жизни похороненного здесь человека. В следующий момент я понял, что смогу свободно прочитать эту надпись, несмотря на то, что она сделана, кажется, на старославянском (или каком-то похожем) языке. Я в очередной, может быть, в сотый, может быть, в тысячный раз почти вплотную приблизился к кресту и, не отрываясь, уставился в эти буквы. И вот здесь я, словно, проснулся. Всё приобрело ЯСНЫЙ, ЧЁТКИЙ СМЫСЛ. Вроде, и время пошло правильно. Я понял, что, наконец, приблизился к РАЗГАДКЕ. Луна, теперь в полумраке, действительно мне сильно помогала. Буквы ярко сверкали, отражаясь отблесками на фоне звёздного неба. Создавалось впечатление, что надпись сделана вовсе не на кресте, а на небе, и, может быть, сделана она где-то там, в самой глубине Вселенной, а на кресте лишь её отраженье.
Теперь вся надпись приобрела довольно ясный смысл и минуты через две-три земного времени (хотя, если время перепуталось, это не имело абсолютно никакого значения) я смог прочитать всю надпись, сделанную на кресте. И, как ты думаешь, Жека, что там было написано?» – совершенно неожиданно и, как мне казалось, бестолково спросил меня Игорь.
Этот вопрос застал меня врасплох. Я словно очнулся от какой-то спячки, в которую загнал меня мой товарищ и…опешил. Что я мог ему сказать? Честно говоря, в тот момент я даже представить себе не мог, что там могло быть написано, и буркнул первое, пришедшее мне в голову:
«Петров Сидор Яковлевич. 1865-1899».
Игорь удивлённо и с каким-то подозрением уставился на меня, а затем продолжил: «Не дури, Жека… там было написано СОВСЕМ ДРУГОЕ… и ты это прекрасно понимаешь».
Он замолчал, как бы раздумывая. Его молчание уже длилось две-три-четыре минуты. Я готов был в очередной раз вспылить на его, как мне казалось, глупое молчание, как вдруг он произнёс:
«Раба Божия Мария. 1858-1875. Спи спокойно, доченька наша».
Он даже, пожалуй, не произнёс, а как-то пролепетал себе под нос эту фразу. В первый момент я подумал, что он продолжает размышлять, фантазировать и разговаривает сам с собой. Как говорится, мысли вслух. Но, видимо, это оказалась вовсе не фантазия, потому что он повторил ТО ЖЕ САМОЕ уже громче. Но даже теперь мне казалось, что я ослышался; а если и не ослышался, то фраза, произнесённая Игорем, не имеет никакого отношения к той могиле.
Лишь через две-три минуты до меня окончательно дошёл смысл произнесённой им фразы: «Раба Божия Мария. 1858-1875». Так как же так? Неужели?.. Нет, я пытался прогнать от себя эту мысль, но не мог. Я настойчиво вдумывался в эти три ЗНАКОВЫХ слова и в эти две ЗНАКОВЫЕ даты. Да нет, не может быть.
