любят. Психи, одним словом. Остальные хоть и со странностями, но, по крайней мере, больно не делают.
– А ты бы хотела вернуться домой?
Рука Марины дрогнула, она опустила взгляд на щеточку от туши, оставившую след на ее руке, и шепотом ответила:
– Больше всего на свете.
Я растерялась, неожиданно почувствовав вину и стыд за этот вопрос. Потянувшись за салфеткой, Марина фальшиво улыбнулась, яростно оттирая кожу.
– Ну, не будем о грустном, а то я еще и разревусь тут. Лучше расскажи о себе. Тебе сколько…
Она замолчала, посмотрев на дверь. Щелкнул замок, и в комнату вошел Костя с вечной улыбкой на лице.
– Ну что, готова? Твой приехал.
– Готова, – кивнула Марина, и двинулась в сторону выхода.
– А ты, птичка, освоилась уже? – обратился ко мне Костя.
Я промолчала, опустив взгляд.
– Вижу, еще время надо, – заржал он. – Ты, похоже, малость тормознутая. Вливайся в коллектив, дорогуша.
Они с Мариной вышли, а я легла обратно на кровать, стараясь подавить панику. Внутри назревало дикое желание вскочить и бежать, но куда? И как?
К ночи я успела пообщаться с Леной и Светой – обе были застенчивыми, говорили мало. Возникало ощущение, что попадание сюда сильно их травмировало, сказавшись на речи. Их обычно брали вдвоем – своего рода экзотика, как объяснила мне Лейла. После ухода Марины она тоже стала собираться к клиенту, за ней краситься начали и сестры.
Неподвижной оставалась только Руфь. Поймав мой недоумевающий взгляд, Лейла недовольно буркнула:
– Она у Пучка была, отлеживается. Не трогай ее.
– Может, ей надо чем-то помочь?
– Врач уже осмотрел, ничего не надо, – отрезала Лейла. – Если только сама не попросит. Ей снотворное дали.
– А что с ней? – спросила я, кусая губу.
– Пальцы на одной руке сломаны, несколько ушибов и гематом. Ожог на правом бедре, – перечислила Лейла, и замолчала.
Потом со злостью выдохнула:
– Урод.
Я притихла, испуганно поглядывая на спящую Руфь, укрытую одеялом с головой. Что ждало меня, представлять не хотелось. В глубине души я всегда была оптимисткой, верящей в лучшее, наверное, поэтому сейчас я до конца не осознавала масштаб катастрофы, упрямо надеясь, что пронесет.
Не пронесло.
На второй день Костя зашел в комнату за Светланой и Еленой, и, нехорошо улыбаясь, протянул:
– Птичка, звать-то тебя как?
– Яна, – сумев побороть дрожь, ответила я.
– Хорошее имя, – еще шире улыбнулся он. – Соберите ее, девочки. Вечером у Яны клиент.
– Кто? – осмелилась спросить Лейла.
– Бигин, – как ни в чем не бывало сообщил Костя, и вышел вслед за сестрами, громко хлопнув дверью.
Марина приглушенно ахнула, Лейла побледнела. Я испуганно уставилась
