диагностом. По каким-то неуловимым для других признакам он находил правильную причину заболевания, вытаскивал её на свет божий, препарировал и побеждал. Во всяком случае, только работая с ним, я начала понимать, как мало я пока знаю и умею.
А, было и третье везение: когда началась пандемия, под ковидных больных отвели ту самую районную больницу, что на правом берегу, а мы продолжали лечить как всегда, объявив себя «зоной, свободной от вируса».
Так вот, шестого мая Кауфман делал обход, а я и медсестра Лена двигались в арьергарде.
Семён Маркович быстро осматривал больного, пальпировал или резко тыкал пальцем куда-нибудь, порой задавал вопросы. Потом смотрел на меня, я согласно кивала или пожимала плечами, мол, нет, не понимаю. Тогда он начинал объяснять, и мне казалось, даже птицы за окном замолкали, чтобы ни слова не пропустить.
Леночка записывала назначения, и мы трогались дальше.
Начинался обход со второго этажа, где в старых жилых комнатах бухвостовского дома устроены были палаты. Потом наша маленькая процессия спускалась по необыкновенной красоты лестнице (иногда я позволяла себе погладить пальцами разноцветный витраж, жар-птицу в высоком лестничном окне) и шла в «новый корпус», иначе говоря, пристройку.
Вот в одной из палат пристройки скандал и начался.
Вчера поздним вечером привезли старуху, Тамару Васильевну Емельянову, с сильнейшим гипертоническим кризом. Чудом до инсульта дело не дошло. Привёз её сын, тоже не сильно молодой человек, выслушал, что нужно привезти наутро, и удалился.
А утром не пришёл.
Уже потом выяснилось, что ночью в собственном дворе он попросту споткнулся и вывихнул ногу. Потом – это когда он дозвонился соседям, и они, уже в обед, принесли бабке Емельяновой сумку с тапками, ночной рубашкой, чашкой и прочими необходимыми предметами.
А сейчас, утром, когда мы вошли в палату, Емельянова лежала на голой клеёнке в драной рубашке и плакала. Над ней стояла сестра-хозяйка, расплывшаяся бабища лет сорока пяти, и, уперев руки в боки, орала что-то насчёт голытьбы и того, что надо свои простыни иметь, на всех тут она выдавать не обязана.
Гнусная тётка промахнулась: она работала у нас недавно, и ещё не поняла, что палатами в пристройке Кауфман обход заканчивает. Она-то рассчитывала, что никто из врачей не появится…
Я почувствовала, как у меня глаза заливает жаром, и готова уже была шарахнуть по ней настоящим ведьминским проклятием, но меня опередил Семён Маркович.
– Что здесь происходит, Ираида Степановна? – спросил он ледяным тоном.
Мы с Леночкой переглянулись и придвинулись к его невысокой фигуре.
– Так это… – сестра-хозяйка ткнула пальцем в старуху. – Вот, притащили бабку, ни белья, ни чашки-ложки с собой нет. А и у меня нету лишнего! Не напасёшься на них! Она под себя ходить будет, а я бельё меняй?
– Вон, немедленно! – тихо приказал Кауфман.
