от Ивана Федоровича, с молодых лет заявившем о себе, как об инициативном, делающим карьеру офицере, Белов никогда не стремился вылезти вперед, просто без попыток как-либо выделиться, делал свою работу. И надо сказать, делал ее хорошо. Именно Кондратию Витальевичу пророчили первому адмиральские погоны, настолько он достойно показал себя и в боях и на маневрах. Однако продвижению по службе Белова мешала опасная привычка этого офицера говорить все, что думаешь в глаза, невзирая на чины, звания и целесообразность.
Прямолинейность и решительность адмирала вошли в поговорку, что кстати нашло свое отражение и в его боевом никнейме. Белова за глаза и открыто величали не иначе, как «Бычий глаз». Своим грозным взором и упрямостью он действительно чем-то напоминал буйвола – бесстрашного и безэмоционального. Сколько благодаря этим качествам адмирал нажил себе врагов, но еще больше своим профессионализмом спас жизней своих моряков.
В общем, с карьерой у Белова было не все радужно, многие его сверстники ушли далеко вперед, а он отмечал свой пятидесятилетний юбилей до сих пор в должности всего лишь командира дивизии, хотя по три больших звезды на погонах имел по праву. Вот и сейчас Кондратий Витальевич находился во главе своей уже родной – 2-ой «ударной» дивизии в составе флота Самсонова, хотя опытом и мастерством флотоводца обладал не меньшим, чем у сегодняшнего командующего Черноморским флотом.
Я запомнил слова крестного о Белове: «этот командир не знает, что такое субординация, но это мелочь, в сравнении с тем, на что он способен в бою»… Поэтому, когда я услышал, что Кондратий Белов будет рядом с Самсоновым, мне стало легче. Теперь возле командующего находится человек, который если увидит ошибку, то тут же скажет о ней, и плевал он на то, кто стоит напротив, хоть сам государь-император. Мне очень нравился этот адмирал, хотя близко мы не были знакомы, встречаясь лишь несколько раз на общих совещаниях…
К чему это я говорю. Конечно, не только у Таси голова была забита мыслями о том, как сложится судьба нашего флота и всей этой войны, лишь просто хотел, чтобы она хоть ненадолго отвлеклась и больше улыбалась. Кстати улыбка ее действительно стала редкостью…
– Не могу прийти в себя после уничтожения «Седель-Бахра» и всего его экипажа, – призналась она мне на это. – Я все понимаю, и для чего это нужно было сделать, и вот перед глазами только что погибли наши корабли… Но все равно стоят в ушах крики тех несчастных, которых я сожгла плазмой своих орудий…
– Скоро привыкнешь, – коротко ответил я, решив, что не буду придумывать успокоительные речи, а сразу поставлю ее перед реальностью.
– Не привыкну, – мотнула княжна головой.
– Привыкнешь…
– Нет…
– Не спорь, мне лучше знать…
– Ты говоришь, как мой отец, – недовольно поморщилась Тася. – Он тоже любит выдать эдакое бездоказательное, сославшись на мой возраст и отсутствие опыта…
– Он просто больше знает, чем ты.
