дверь. Первым вернулся Шмякос, кивнув на ходу и усочившись за дверь черного выхода. Еще через несколько минут внутрь ввалился широко улыбающийся оборвыш с лысой исцарапанной башкой:
– Я внезапно стал Гадюкой! – это было первое, что он сообщил всем нам, широко улыбаясь. – А был бродягой! Жизнь удивительна, да?
– Думаешь? – Ссака с трудом сдерживала лезущую наружу и корежащую ее лицо ухмылку.
– Простота душевная светит ярко… но не долго, – обронил Каппа.
Спрятавшаяся за ним лучница Хитоми едва заметно кивнула.
– Думаю! – проорал влившийся в ряды Гадюк оборвыш. – Жизнь прекрасна! Сказали выпить до капли кувшин компота – и тогда точно примут как доказавшего! Еще и запишут на курсы внутренних работяг. А это житуха! Спокойная, мать ее, житуха!
– Житуха, – согласился я и ткнул пальцем в кувшин с компотом. – Вот.
– Да я в три глотка его! А стопку не нальете?
– Нальем, – кивнул я. – Но…
– Но?
– В компот нассал покойник, – сцапав бутылку, я подался вперед, налил мутного самогона в ближайшую стопку и пододвинул ее к краю стола.
– Да ну?
– Да ну, – широко улыбнулась наемница.
– Я бы такое пить не стал, – предупредил Хорхе.
– Так я другой кувшин! – легко отыскал решение проблемы бродяга. – Мочу хлебать дебилов нет!
– Другой нельзя, – я с сожалением развел руками и опять оперся спиной о стену.
Облизав пересохшие ободранные губы, бродяга поочередно обвел нас взглядом, сцапав стопку, выпил частыми мелкими глоточкам, еще раз облизнулся и уточнил:
– Не шуткуете, братцы? Кувшин с мочой выпить обязан?
– Почему обязан? – удивился я. – Выбирать тебе, гоблин. Хлебай мочу – и живи спокойно внутренним работягой.
– Они даже на улицы, считай, не выходят! Смена всего четырнадцать часов! Два полных выходных в месяц. Спецодежда бесплатно! Зарплата небольшая, но стабильная, плюс к этому еще и трехразовая кормежка! И подарки ко всем праздникам группировки. Хорошие подарки! И очень скоро день рождения уважаемого Гадоса – уже завтра!
– С днюхой, лид! – оживился орк, протягивая мне лапу с зажатой стопкой.
– В жопу, – буркнул я, и заржавший Рэк выпил все сам, не обратив внимания на робко вытянутую лапу новообращенного в Гадюки. Ему налила Ссака, с нетерпением ожидающая финала.
– Выбор за тобой, – повторил я. – Решай.
– Мочу пить… ну нахер! – опрокинув в себя вторую стопку, бродяга гордо выпрямился, утер губы… и снова сгорбился. – Но на улице жить тоже херово. А подруга моя? Она уже такую жизнь не тянет. А Гадюки сказали, что и ей выделят уголок в общаге с пресп… перс… перспективой взятия на работу. Ее ревматизму тепло домашнее на пользу пойдет…
– Решай, – выдохнул я. – Мне уже надоедает…
– Ну… все же узнают, что я мочи нахлебался… прохода не дадут… а может
