приложила Валю по затылку. Вывод напрашивался сам собой – всему должно быть своё время и место. Даже вдохновению.
Второй важный урок мы с Валентином получили во время обеденного перерыва в тот же день. Наскоро сжевав ещё горячую лепёшку с сыром из ближайшей забегаловки с тандыром, Валя уселся на крыльце и начал что-то быстро записывать огрызком карандаша в свой блокнот, который обычно использовался для всяких рабочих пометок, вроде необходимой длины труб для нового заказа и прочей цифири. Через минут двадцать среди перечеркнутых строчек можно было разобрать вот что:
Небо сегодня такое синее,
Ультрамариновая артерия;
Кажется, я потихоньку вылинял,
Мысли – бесформенная материя.
Кажется мне, я сегодня в адовом
Пекле с руками кроваво-красными;
Прячусь от мира, как черт от ладана,
Вместе с похожими непричастными.
Дремлет за лацканами безмолвие,
А за душой – три гроша проржавленных;
Облако-сердце застыло оловом,
Уровень глотки – ручными жабами.
Втайне касаюсь живого дерева,
Кожи морщинисто-можжевеловой;
Может, отступит моя истерика,
Неподконтрольная, оголтелая.
Небо сегодня такое синее
На полпути до границы космоса;
Я на свободу его бы выменял,
На черно-белые жизни полосы.
Ну, написал и написал. Молодец Валя, молодец я, раз смог его настроить на нужный лад. Да и стихотворение вышло неплохое. Но вот зачем в этой своей творческой эйфории идти в раздевалку и декламировать написанное своим коллегам, мягко скажем, не привыкшим ни к какой поэзии, кроме той, что передают на «Радио Шансон»? Загадка. И моя недоработка, конечно же.
В этот раз Вале повезло, удивлённые коллеги списали его странное поведение на возможное сотрясение мозга после удара трубы и ограничились только тем, что попросили больше не декламировать свои стихи перед коллективом. Правда, сказано это было чуть в более привычной для них форме, с упоминанием возможной сексуальной ориентации Валентина и прочих полагающихся в таких случаях словоформ.
Валя всё понял сразу, ведь парень он был далеко не глупый, я же для себя отметил, что важно учитывать не только время и место, но и окружение. Ничего, первый блин, он такой, с ним всякое случается.
Глава 16. Катерина
Жила-была девочка. И звали её Катя. Родилась она в небольшом посёлке, в семье учительницы и главного агронома местного колхоза, поставлявшего на столичные рынки картошку, свёклу да белокочанную капусту. По местным меркам семья была достаточно обеспеченная и интеллигентная, что особенно сильно раздражало односельчан. Поэтому жили Филимоновы уединённо, даже немного замкнуто.
Единственную дочь свою родители воспитывали собственным
