Австралией, а его жители, будь они из Виктории, Нового Южного Уэльса, Квинсленда или из других колоний, называют себя австралийцами. Как мои дети.
В разговорах они часто упоминали про Александра Кинросса. К сожалению, миссис Холлидей ничего о нем не знала.
– Сидней я покинула четыре года назад, а он, вероятно, прибыл за время моего отсутствия. И потом, он холостяк и не вхож в общество – значит, его имя известно только близким друзьям. Но я уверена, – благосклонно продолжала миссис Холлидей, – что его поведение безупречно. Иначе зачем бы он выписал с родины кузину, чтобы жениться? Повесы, дорогая моя, вообще не женятся. Особенно если живут на золотых приисках. – Она поджала губы и фыркнула. – Эти прииски – вертепы разврата, непристойных женщин там хоть пруд пруди. – Она деликатно кашлянула. – Надеюсь, Элизабет, вам известны супружеские обязанности?
– Да, – безмятежно отозвалась Элизабет. – Мне что-то такое говорила золовка Мэри.
В Порт-Джексоне «Аврору» взяло на буксир паровое судно; раздраженный присутствием лоцмана, которого он не терпел, капитан Маркус и не заметил, что миссис Холлидей взяла на себя смелость выпустить Элизабет из заточения, вывела на палубу и с гордостью хозяйки принялась показывать то, что назвала «величайшей гаванью мира».
Да, Элизабет была готова согласиться, что гавань огромна; дымка скрывала из виду вершины гигантских оранжевых скал, поросших сизоватыми лесами. Песчаные пляжи, пологие холмы, явные следы человеческого присутствия. Длинные и тощие, как жерди, деревья постепенно сменились рядами домов, между которыми попадались величественные особняки. Миссис Холлидей называла фамилии владельцев последних и прибавляла краткие замечания – от неодобрительных до презрительных. Однако воздух здесь был насыщен влагой, солнце оказалось невыносимо раскаленным, вся прекрасная гавань источала омерзительную вонь. И вода в гавани, как заметила Элизабет, была грязно-бурой, замусоренной.
– Март не лучший месяц для прибытия, – объяснила миссис Холлидей, наклонившись над поручнями и глядя на воду. – В марте здесь сыро и душно. Весь февраль и март мы молимся, чтобы подул южный холодный ветер, который приносит прохладу. Вас беспокоит запах, Элизабет?
– Очень, – призналась побледневшая девушка.
– Это из клоаки, – объяснила миссис Холлидей. – Нечистоты ста семидесяти с лишним тысяч человек стекают прямиком в гавань, которая уже превратилась в выгребную яму. Конечно, рано или поздно гавань вычистят, но когда – никому не известно, как говорит мой сын Бенджамин. Он служит в городском совете. И с водой здесь туго. Времена, когда она стоила по шиллингу за ведро, давно в прошлом, но и сейчас за нее приходится дорого платить. Мало у кого есть запасы воды, кроме разве что первых богачей. – Она фыркнула. – Мистер Джон Робертсон и мистер Генри Паркс от жажды не умрут!
К путешественницам стремительно приближался капитан Маркус.
– В
