тута всей правды не скажет, потому как страх в мозгах у людей. Грибов-то нынче меньше, чем покойников в лесу да на болоте. Улавливаешь, мыслю-то мою?
– А как же милиция, отец?
Тот рассмеялся, не скрывая три последних зуба во рту, но за долю секунды до окончания смеха резко изменился в лице, став чем-то похожим на того же Ивана Грозного.
– Нету у мильтонов больше власти! Немчуре продались! Живём ядрёна мать как в оккупации. Но мне-то жить как? Я же мил ты мой человек войну прошёл, в двадцать годков на фронт утопал, рейхстаг брал. Ты видишь это? – дед резко приподнял брючину, под которой начиная чуть выше колена и до самой ступни красовался самодельный металлический протез. – Нога-то моя, там, в Берлине осталась! А ведь как дитя радовался, что главное живой вернулся. И что же мне теперь? Заново что ли, гадов этих бить? Выходит, не добили мы их в сорок пятом? Ни хрена не добили! – Он замолчал, нервно трясущимися пальцами преподнёс к губам дымящуюся самокрутку и несколько раз жадно втянул в себя жар сгорающего в клочке газетки самосада. Затем, бросив окурок на растрескавшийся бетонный пол старательно раздавил его надетой и привязанной проволокой к металлическому протезу галошей
– Ты сынок нашу девку-то не бросай, – уже немного успокоившись, сказал он Олегу. – Видать, выбора-то у неё особого не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками не везло. Первый-то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй крепко бил её, но посля спился да помер. Прибрал господь ирода…
– Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? – осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом поинтересовался Олег. – Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?
Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.
– Да кто ж их знает откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой. Житья нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.
Олег удивлённо улыбнулся:
– А что за леший? Кто это?
Дед отмахнулся:
– Отшельник. Годов уж тридцать как на островке то болотном живёт. Видал я его на днях-то. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету-то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли!
– А когда это было? Он вам не сказал?
– Да в аккурат на первое мая и было.
– На первое мая говоришь…
Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.
– Ты вот что, отец. Поговори тут с мужиками, но только по-тихому. Может, кто пропал из местных, ну знаешь,
