сайтах, в файлах и протоколах.
Щебечущая машина – это страшилка, хоть и о технологиях, что само по себе ни хорошо, ни плохо. Технология, как говорил историк Мелвин Кранцберг, «не хороша и не плоха, но и нейтральной ее не назовешь».
Мы склонны наделять технологии магическими силами: смартфон для нас – счастливый билетик, планшет – волшебный блокнот. В технологиях мы находим отнятые у нас силы в морализированной форме либо великодушного джинна, либо злого демона. Эти фантазии, будь они плохими или хорошими, отдают паранойей, потому как, предаваясь им, мы оказываемся во власти устройств. Так что, если это и страшилка, то ужас отчасти наводят сами пользователи, к которым отношусь я и, возможно, большинство тех, кто читает эту книгу.
Все напасти, которые ждут нас в Щебечущей машине – зависимость, депрессия, фейковые новости, тролли, онлайн-толпы, ультраправые субкультуры – всего лишь развернутая и увеличенная версия наших с вами социальных проблем. Если мы оказались в зависимости от социальных сетей, несмотря на всю их мерзость, а может, и благодаря этой мерзости, как, например, я, значит, что-то в нас стремилось к этой зависимости. И социальные сети дали этому чему-то выход. И если, несмотря на все препоны, мы до сих пор заходим на платформы социальных сетей – а именно так поступает добрая половина человечества – значит, нам это почему-то нужно. Тоскливая литература, сеющая моральную панику и поносящая общество «глупцов» и «постправды», должно быть, упускает жизненно важные детали о предмете своего повествования.
Тем, кто с удовольствием проводит время в социальных сетях, нравится, что интернет дает шанс высказаться и быть услышанным. Сети подрывают монополию на культуру и смысл, которая прежде принадлежала СМИ и индустрии развлечений. Равенства нет – доступ покупается и оплачивается корпоративными пользователями, PR-агентствами, знаменитостями и иже с ними, которые могут позволить себе тратить гораздо больше средств на контент – но все же социальные сети дают слово и маргинальным слоям населения, у которых раньше такой возможности не было. Здесь приветствуются находчивость, остроумие, одаренность, игра и творческий подход, правда, порочные удовольствия, включая садизм и озлобленность, также в почете.
Использование социальных сетей подрывает политические системы, но для тех, кто далек от политики, это не такая уж и плохая новость. Однажды раздутая идея Twitter-революции крайне преувеличила роль социальных медиа в массовых восстаниях, после чего ее взяли на вооружение темные силы, начиная с ИГ и заканчивая убийцами и активистами движения за права мужчин (Men’s Right Activists, MRA). Но бывают времена, когда поток информации между гражданами может изменить все, времена, когда нельзя полагаться на традиционные новостные СМИ, времена, когда возможности социальных сетей могут быть направлены в хорошее русло. И это времена кризиса.
Как бы то ни было, Кранцберг сделал весьма важное наблюдение: технология не может быть нейтральной. И определяющая технология во всей этой истории – письмо. Практика, создающая некую систему отношений между людьми и машинами, без которой невозможна большая часть того, что мы называем цивилизацией. По своему воздействию технологии письма, имеющие основополагающее значение для нашего образа жизни, никогда не будут ни социально, ни политически нейтральными. Любой, кто стал свидетелем развития интернета, распространения смартфонов и взлета социальных медиаплатформ, заметит поразительные перемены. Перейдя из аналога в цифру, письмо стало повсеместным явлением. Никогда прежде в истории человечества люди не писали так много, так неистово: SMS-сообщения, твиты, печать большими пальцами в общественном транспорте, обновление статусов во время обеденного перерыва, листание и прокручивание мерцающих экранов в три часа ночи. В некоторой степени это связано с изменениями на рабочих местах, где вся коммуникация происходит посредством компьютера, а значит, доля письма на производстве постоянно растет. Несомненно, что сегодня письмо стало важной частью нашей работы, хоть и неоплачиваемой. Но нельзя не сказать, что оно стала еще и новой (или выпущенной на свободу) страстью.
В нас внезапно проснулось непреодолимое желание писать, писать постоянно. Поэтому моя история – о желании и неистовстве, а не только о письме. Это история и о том, до чего мы можем дописаться, как в культурном, так и в политическом смыслах. Источник этот неавторитетный, ведь на столь ранней стадии эволюции радикально новой техно-политической системы он просто не может быть иным. Эта книга в той же степени, как и любая другая – всего лишь попытка создать новый язык для размышлений о происходящем. И наконец, раз уж все мы станем писателями, это история, в которой задается простейший утопический вопрос: для чего еще нужно письмо, если не для этого?
Глава первая
Все мы связаны
В будущем нас ждет популизм телевидения и интернета, когда эмоциональное мнение избранной группы граждан будет преподноситься и восприниматься как глас народа.
