насколько я знаю, ответил: «Я отправлю вас туда, где ждут жена с дочкой. Там очень хорошо»[153].
Иногда Капезиус разделял семьи, казалось, совершенно без причины, по настроению. Это произошло с Сарой Небель, которую привезли в Освенцим вместе с 5 тыс. венгерских евреев одной июньской ночью. Она познакомилась с Капезиусом в Бухаресте до войны (в 1935–1938 годах).
– Мы жили в одном доме, – вспоминала Небель. – Я на первом этаже, доктор Капезиус на втором. Он был представителем Bayer. Иногда я говорила с ним и его женой[154].
В 1939 году, незадолго до начала войны, Небель была в гостях у Капезиуса и Фредерики, они пили кофе в трансильванском доме пары.
– Я сразу узнала его: доктор Капезиус. Я была рада его видеть. Когда оказалась перед ним, он только спросил сколько мне лет и отправил меня направо.
Ее отца, сестер и братьев Капезиус отправил налево. Небель не знала, что означали разные стороны, но не хотела разлучаться с семьей. Она попыталась вернуться к Капезиусу, чтобы уговорить его их не разлучать, но эсэсовец преградил ей путь.
– Это же доктор Капезиус? – спросила Небель.
Эсэсовец, по ее словам, удивился.
– Это аптекарь, доктор Капезиус. Откуда ты его знаешь?
Она объяснила, что они познакомились в Румынии. Но эсэсовец вытолкал ее обратно в толпу[155].
Иногда Капезиус решал, кому из супругов сохранить жизнь. Доктор Лайос Шлингер, родом из Клаузенбурга, знал Капезиуса с 1939 года, когда тот был представителем Bayer; они общались и в светских кругах. Шлингер был среди последних депортированных из Клаузенбурга.
– Нас было двенадцать, все врачи, с нами приехала вся больница гетто, – вспоминал он[156].
Когда в июне поезд приехал, их вагон несколько часов простоял закрытым, пока выпускали людей из других. Около четырех утра вагон открыли. Шлингер вспоминал: «Нас грубо вытаскивали из вагона. Это было безумие, потому что с нами были пациенты, человек 200–300, многие в критическом состоянии и не могли даже стоять. <…> Больные лежали или сидели на земле. Женщины рыдали, дети кричали. Это было ужасно»[157].
Тогда Шлингер и увидел Капезиуса. Он подбежал к аптекарю и спросил, где они.
– В центральной Германии.
Шлингер, заметивший указатели на славянском языке, ему не поверил.
– Что с нами будет?
– Все будет хорошо, – уверил его Капезиус.
Шлингер сказал, что его жене плохо.
– Ей плохо? – переспросил Капезиус. – Тогда пусть идет туда, – он указал на группу больных.
Семнадцатилетняя дочь Шлингера повела мать к другим больным.
– Я больше никогда не увидел ни жену, ни дочь, – рассказал Шлингер[158].
Мало кто из евреев, прибывших весной 1944 года, знал Капезиуса лучше, чем текстильный мануфактурщик из Клаузенбурга Йозеф Глюк. Его привезли
Краус цитируется в: Schlesak, The Druggist of Auschwitz, Kindle Edition, 600 of 5519.
Показания Сары Небель цитируются в: Naumann, Auschwitz, 263.
См. показания Сары Небель в: «Verdict on Auschwitz: The Frankfurt Auschwitz Trial 1963–1965», документальный фильм Рольфа Бикелла и Дитриха Вагнера, First Run Films, 1993; показания Сары Небель цитируются в: Naumann, Auschwitz, 263.
Показания Лайоса Шлингера, 4Ks 2/63, Гессенский архив, цитируется в: Naumann, Auschwitz, 243.
Показания Лайоса Шлингера цитируется в: Naumann, Auschwitz, 242–243.
Там же, 243; см. также: Peter Weiss, The Investigation: Oratorio in 11 Cantos (London: Marion Boyars, 1996), 18–19.
