спящий разум рождает чудовищ. Всё, что ум людей того времени не мог постичь, признавалось чертовщиной и сатанинским промыслом. Охотники на ведьм выжигали целые селения, поддерживая истерию среди крестьян, повсеместно демонстрируя могущество церкви и короля. Мы надеялись, благодаря нашей удалённости от столицы, инквизиция нас не коснётся. Но беда пришла и в наш отдалённый уголок.
В один из летних вечеров наша шестнадцатилетняя дочь Донна не вернулась домой. Оседлав двух жеребцов, мы с женой отправились в ближайшую деревню на её поиски. В той деревне жила подруга Донны – Мадлен. По пути мы встретили отца Мадлен, который спешил к нам, чтобы поведать о случившемся. Срывающимся голосом, едва сдерживая душившие его рыдания, он рассказал, как пару недель назад в деревню приехал новый священник. Он присматривался к местным жителям, выглядывал, вынюхивал, а сегодня днём нагрянул вооружённый до зубов отряд королевских палачей…
– Именем короля всех старух, девок и женщин единым махом в сарае спалили. Жену мою, тёщу и дочь, а с ними и вашу красавицу. «Жги, – кричат, – ведьм!» «А как их отличить-то?», – спрашивают. «Жги всех! Господь разберётся!», – полными ужаса и отчаяния глазами старик смотрел на нас, словно ожидая, что кто-то разбудит его и всё закончится.
– Да, что же это делается, сердешные вы мои? Как же мне жить-то теперь дальше без семьи? Вы молодые у вас ещё детишки народятся, а мне как жить? Жить-то теперь как!?!
Картина, представшая перед нашими глазами, до сих пор снится мне в кошмарах. Дома тогда строили близко, от сожжённого сарая выгорело пол деревни. Всех мужчин вставших на защиту своих жён и дочерей солдаты нещадно перебили. Уцелела лишь горстка стариков с младенцами на руках. Перепачканные сажей они словно тени бродили от пепелища к пепелищу, беззвучно шевеля губами. Один старик лежал на золе, оставшейся от его дома и, рыдая, и причитая, целовал угли…
Навстречу нам вышел староста деревни. Взглянув на меня и на застывшее лицо Айрин, он тихо сказал.
– Идите за мной, я покажу вам место.
Осиротевшие старики смотрели нам в след с состраданием и жутким пониманием нашего горя.
– Здесь, – староста указал на пепелище, оставшееся от сожжённого сарая. – Я не знаю, была ли среди них ваша дочь, но днём я видел её на рынке.
Я с надеждой посмотрел на Айрин. Ветер трепал её прекрасные тёмно-каштановые волосы, а в глазах её сверкало зеркало отражающее Донну. Сердце матери отказывалось верить в то, что дочь мертва. Я понял, мне не увидеть её слез до тех пор, пока она не удостоверится в смерти Донны.
– Кому-нибудь, кроме меня, нужен этот пепел? – громко спросила Айрин, и все обернулись на её голос, громовым раскатом прокатившийся по траурно притихшей деревне.
– Это всё, что осталось от тех, кого мы любили, от наших жён и дочерей, – ответил высокий сухой старичок. Я знал его, хороший местный гончар – золотые руки. Донна называла
