ведёт себя чересчур нескромно: он не просто тесно прижался к красивой блондинке, но и откровенно запускал свою пятерню в те места, за которые обычно любит трогать дам Слуцкий (не футбольный тренер, а депутат). «Да, руководящие должности разлагают всех по-разному», – афористично подумал я.
Пока мы вальсировали до конца шансона, мне в голову пришла идея, навеянная Парижем, выпитым вином, а также расчётливым поведением Валентины Ивановны Матрёновой.
Дело в том, что про Париж у меня был вальс собственного сочинения. Спеть его под влиянием алкоголя я был не прочь хоть сейчас, а раз меня укоряли в уклонении от обещанных репетиций, то, резонно решив не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, я несколько расхлябанным шагом решительно направился на сцену. Попросив у музыкантов микрофон и гитару, я обратился к публике:
– Дамы и господа! От лица нижегородского журналистского сообщества рад приветствовать вас в первый день фестиваля на гостеприимной ульяновской земле! И раз уж здесь прозвучала песня о Париже, объединившая всех нас в этом вальсе, то со своей стороны я предлагаю вам продолжить вальсировать и под нижегородский вариант песни про Париж, написанный мною в далёком 1996 году – в то время, когда этот чудесный город содрогался от наплыва арабских террористов, так что даже мусорные урны на улицах в те дни там были заварены, ибо туда прятали бомбы. Вальс называется «Рождество в Париже». Попрошу вас разбиться на пары, а ответственным работникам засчитать моё выступление как репетицию с оркестром.
Пальцы сразу вспомнили струны, и вальс полился сам собой.
Да, и ещё спасибо музыкантам оркестра – они быстро подстроились под нехитрые аккорды, и пел я не под одну только гитару, но и под аккомпанемент гармоники, клавишных и ударных:
Игорь (Гоша) СКРОМНЫЙ исполняет свою песню «РОЖДЕСТВО В ПАРИЖЕ»
Когда я в Париже на крышу Собора
Забрался окинуть Парижа просторы,
Услышать, чем дышит, что думает город,
То я не увидел красоты Парижа:
Туман-передвижник и ветер-сквалыжник
Задёрнули штору, дождь лижет булыжник
И статуи лижет.
В Париже на лыжах не ходит никто.
Все только и носят бомбы в метро,
Пьют кофе в бистро, не снимая пальто,
Да греют нутро, попивая «бордо».
У Гранд-Опера́ взрывают с утра
И у «Лафайета» – бомбы в пакетах,
У башни Эйфеля дым всю неделю,
А у Нотр-Дам – в основном по средам.
У Сент-Эсташа и Сен-Сюльписа
Нету прохода от террористов,
А вот на Монмартре и на Пигали
Мы бомб не видали,
И на Сен-Дени в редкость они:
У местных парней нет критических дней,
И нет им покоя в Булонском лесу:
«Ну, месье, что такое?»
Очень уютно зато у Родена –
Тихо, спокойно, не воют сирены.
Но за стеною, у дома Делона –
Прежний сценарий, те же законы:
Ступаешь
