каждую клеточку тела. Какое счастье, что она решилась на эту импульсивную поездку!
Слова «русская баня», а особенно «настоящая русская баня, у-у-ух!», вызывали у Ани скрытую дрожь. Вспоминалось детство, дача, на которую нужно было ехать сначала час на автобусе, потом сорок минут на электричке, потом двадцать минут идти до домика по полю и мосту через речку. По субботам топили баню, и дед учил: сначала нужно собрать в лесочке крапиву и лопух, потом натаскать вёдрами ледяной воды из колонки, вылить её в ржавый металлический бак над печкой, засунуть в нижний отсек дрова и старые газеты, а затем поджечь. Когда вода станет горячей, в бак нужно аккуратно, чтобы не обжечься, засунуть собранные в лесу травы. Аня помнила, как выбегала в огород, чтобы посмотреть на дымок из трубы: топится – не топится, и начинала ожидать страшного. «Ну можно, я последняя пойду? Ну жарко же!..» Нет, всё лучшее – детям, поэтому в баню приходилось идти сразу, жмуриться от жара и стойко сносить все невзгоды: кипяток в тазике, жёсткую мочалку и мыло, попавшее в глаза.
Во взрослой жизни Аня в русской бане бывала крайне редко, чаще её с подружками заносило куда-нибудь в финскую сауну или турецкий хаммам с кожаными диванами и джакузи. Но здесь, на ферме, ни ванны, ни душа не имелось, поэтому, если хочешь быть чистой, придётся избавляться от собственных страхов. Так, вооружившись мягким от кондиционера полотенцем и пузырьком с гелем «всё в одном», она открыла скрипнувшую дверь и шагнула на порог.
Раздевшись и робко пробравшись в парилку, Аня села на край деревянного полка. Сначала жар ударил в лицо и обжёг кожу, потом плавно растёкся по телу.
– Аня, заходи к нам после бани чай пить! – крикнула через окошко Марья Михална.
С удовольствием помывшись, Аня вылила на себя тазик холодной воды, вскрикнув от неожиданного, но приятного ощущения, полоснувшего по всей коже, насухо вытерлась, надела чистую футболку и спортивные штаны и вышла на улицу. Воздух был сладким и живительным, он наполнял тело лёгкостью, а душу счастьем. Она широко улыбнулась и вдохнула полной грудью. Хорошо-то как!
В доме Марьи Михалны всё было, как в простой деревенской избе, и только самовара с сушками не хватало на накрытом толстой клеёнкой в цветочек столе. Женщина поставила перед Аней большую кружку чёрного чая с листьями смородины. Пётр Васильевич, мужичок в клетчатой фланелевой рубахе, оказался ниже и меньше своей жены. Коротко поздоровавшись, он удалился в соседнюю комнату. Интереса у него новая постоялица вызвала явно не больше, чем воробей во дворе. Однако Аня успела заметить, что он совсем не похож на свою шуструю жену: двигался не спеша, словно экономя силы, очевидно, был немногословен и скуп на эмоции. Аня слегка усмехнулась и подумала, что у неё ещё будет возможность познакомиться с ним поближе.
С Марьей Михалной они поболтали о жизни в городе, о туристах, о погоде. А потом Аня спросила, не успев подумать:
– А про Дмитрия мне расскажете? Что он за человек?
Женщина её
