того много было выпито всякой хмельной дряни. Да и не одни ноги. Самое туловище требовало подпоры, и, не будь врытого на огороде в землю стола, он давно бы свалился со скамейки, на которой сидел. Движения его ограничивались только размахиванием руками, которыми он ловил увертывающихся от него крестьянских девушек, все еще находившихся при бражничанье и время от времени певших песни. Число девушек усилилось уже до пяти. Эти вновь пришедшие девушки явились с корзинками грибов, которые Петр Михайлыч и купил у них. Около него стояли три объемистые корзины с грибами. Пришла баба с черникой – Петр Михайлыч и чернику купил у нее и присоединил корзину к грибам, а бабу оставил при себе бражничать. Тут же стояла и корзина, переполненная раками, которую принесли деревенские мальчишки и продали ему. Кроме Степана с Петром Михайлычем бражничал и еще мужик Антон, тщедушный, хромой и одноглазый. Он явился с форелью, продал ее Петру Михайлычу, и форель эта висела тут же на вишне на мочалке, продетой сквозь жабры. Пиво лилось рекой. Егерь Амфилотей, карауливший Петра Михайлыча, несколько раз предлагал ему отдохнуть, принес даже ковер и подушку, положив их на траву под вишню, но тот упорно отказывался от отдыха.
– Ежели вам, ваша милость, теперь часика на два прикурнуть и освежиться, то мы часу в шестом все бы успели еще на выводков съездить, – говорил он.
– Плевать. Успеется… – отмахивался Петр Михайлыч.
Егерь пробовал гнать всех мужиков и бабу, но те не шли. Не уходили и девушки, требуя от Петра Михайлыча расчета за песни, но тот не давал и кричал:
– Пойте! Пойте веселую! Расчет к вечеру! Да что ж вы так-то? Танцуйте кадриль, пляшите.
– Да ведь плясать-то, Петр Михайлыч, надо под гармонию, а гармониста нет, – отвечала Аришка. – Вот ежели бы Калистрата нам позвать. Уж он куда лих на гармонии!..
– А где Калистрат? Кто это такой Калистрат? – спрашивал Петр Михайлыч.
– Он кузнец, он теперь в кузнице.
– Стакан! Волоки сюда Калистрата!
– Дементья надо, а не Калистрата. Калистрат теперь на работе. Он даве мне переднюю ногу у коня подковывал, а теперь тарантас доктору чинит.
– Ну, вот… Поди, уж починил давно. Что нам Дементий?.. Дементий только пискает на гармонии, а Калистрат – настоящий игрец, – стояла на своем Аришка.
– Не пойдет, говорю тебе, Калистрат от работы.
– Полно врать-то тебе! Посулить ему за полдня рабочего сорок копеек, так в лучшем виде пойдет.
– Калистрата сюда с музыкой! Живо! – стучал Петр Михайлыч кулаком по столу. – Стакан! Что такая моя оккупация?
Мужик Степан побежал за Калистратом и через четверть часа вернулся с ним. Калистрат – молодой парень с серебряной серьгой в ухе – как был на работе в закопченной рубахе и опорках на босую ногу, так и явился на пир с гармонией. Он заиграл какую-то песню, девушки заплясали перед столом французскую кадриль, состоящую, впрочем, только из первой фигуры, повторили эту фигуру раза четыре, но тут Петр Михайлыч, сначала подпевавший под музыку, стал клевать носом и наконец, сидя у стола,
