Москву, но полностью полагаться на наши источники информации было нельзя. Слишком велик был риск получить удар в спину на Дальнем Востоке. К осени определилось, что Япония готовится к нападению на США, это позволило Верховному главнокомандованию снять часть дивизий с Дальнего Востока в трудные дни сражения под Москвой.
Вскоре Япония напала на Пёрл-Харбор, Германия и Италия объявили войну США.
2
В начале марта 1942 года я вернулся в Москву.
…Москва. Здесь в 1918 году, на Первых Московских военно-инструкторских курсах Красной армии, окончательно определилось мое призвание.
Оказавшись тогда в курсантском строю, я, конечно, не сразу привык к строгому режиму армейской жизни.
– Подъем!..
Дневальный кричит, не жалея горла. Его голос прерывает самый сладкий утренний сон. Курсанты вскакивают как ошпаренные. Через две-три минуты все в строю. Зарядка, умывание, утренняя перекличка и снова строй. Без строя ни шагу. В столовую, в классы, в поле, на стрельбище, на плац – только нога в ногу, только со строгим равнением в рядах.
Тактика, огневая, ружейные приемы, штыковой бой – все с полным напряжением сил от подъема до отбоя. Курсант не солдат, ему дается двойная нагрузка. Хочешь быть командиром – терпи, закаляйся, готовь себя к суровым испытаниям.
Обучали нас бывшие офицеры царской армии. Учили, надо сказать, прилежно.
– Коли штыком! Бей прикладом! Не так. Выпад! Укол! Отбой! Вперед! Назад! Прикройся!
Так раз 10–15 подряд, да еще с перебежками, пока хватит сил держаться на ногах. Вероятно, нам давали чрезмерную нагрузку, муштровали с перебором, может быть, даже намереваясь отбить охоту стать командирами, но меня лично это ничуть не угнетало. Наоборот, хотелось еще больших трудностей, проверить, получится ли из меня краском. Ведь предстояли схватки с опытными, вышколенными офицерами и солдатами белой гвардии, с интервентами. Идти в бой без подготовки, без веры в свои силы – значит погибнуть…
По воскресеньям, получив на всякий случай по 15 боевых патронов, мы выходили на прогулки по Москве с оркестром. Водили нас из Лефортова по Садовому кольцу, Мясницкой и Тверской улицам. Пройти 20 километров было не так-то легко, если учесть, что дневной паек курсанта составлял фунт хлеба. Но ходили мы бодро, с песнями, ибо знали цель этих прогулок – показать жителям, друзьям и недругам, что у советского правительства есть такие надежные и преданные части, которые в случае необходимости могут дать достойный отпор вылазкам контрреволюции.
Утром 2 июля 1918 года нас срочно вернули с полевых занятий, приказали привести в порядок обмундирование и строем повели в манеж на митинг. Там была наша столовая. Когда мы пришли туда, то увидели, что столы убраны, стоит трибуна, а зал переполнен красноармейцами-добровольцами. Все чего-то напряженно ждали.
Внезапно дверь манежа открылась, и к трибуне быстрыми шагами прошел человек среднего роста. И сразу же оттуда, от трибуны,
