утешить его. “Я горюю о несчастной твоей судьбе, Шломо!” – едва выговорил цадик сквозь слезы. “Тебе известно что-нибудь плохое?” – спросил я с тревогой. “Да, да, да! – вскочив на ноги, вскричал раби и принялся рвать на себе волосы, и без того не слишком густые, – не уезжай в Европу, не то по возвращении свалится на тебя необратимое несчастье!”
– Какой эмоциональный старик! – вставил Шмулик.
– “Всё уже решено, дорогой учитель, да и поездка не принесет мне вреда!” – попытался я успокоить наставника. Тут, откуда ни возьмись, появилась Голда, жена раби Якова. “Одумайся, муженек, разве такими словами провожают человека в путь?” – вскричала она и решительно ухватила цадика за лацканы лапсердака, бесцеремонно и с неожиданной силой тряхнув супруга. “Шломо, что ты хотел узнать у Якова? Спрашивай у меня!” – воскликнула Голда.
– Не много ли на себя берет эта самая Голда? – возмутился Шмулик.
– Слушай дальше, друг, не перебивай. Ободренный, я сказал, что колеблюсь, брать ли мне с собою жену Рут. Услыхав это, раби Яков, рыдания которого сменились редкими всхлипываниями, вновь заголосил: “Не езжай один, возьми Рут! Знаешь ведь: была бы голова – вши заведутся! А женщина убережет от соблазна!”
– Говорил же я, что наш цадик решит дилемму! – воскликнул Шмулик.
– Тут вновь вмешалась Голда. Возможно, она не согласна была с мужниным воззрением, мол, женщина бережет от соблазна. На моё удивление, Голда прокричала: “Езжай без жены, Шломо! Тебе уж немало лет, похолостякуй в последний раз!”
– И такое непотребство слетает с уст супруги цадика? – изумился Шмулик, – какие, право, странные сны тебе снятся, Шломо!
– Действительно, трудно поверить! Я подошел к раби и шепнул ему на ухо: “Поеду с супругой!” Потом подмигнул Голде и направился в сторону Европы. Но камень, на котором сидел раби Яков, пытался помешать мне. Он самостоятельно тронулся с места, покатился, встал у меня на дороге. Я сделаю шаг вправо – и он двинется вправо, я сделаю шаг влево – и он туда же. Тогда я перепрыгнул через него и побежал без оглядки. И через минуту-другую я уже находился в Англии.
***
Тут оба хасида смолкли. Шломо нуждался в коротком отдыхе, чтобы перевести дух. Шмулик обдумывал случившиеся с другом события, необычайные даже для сна. Наконец, Шмулик нетерпеливо дернул Шломо за рукав, потребовал продолжить занятное повествование.
– Расположились мы, я и Рут, на постоялом дворе в Лондоне – так столица у англичан называется, – вновь заговорил Шломо, – и довольно скоро я понял, как права была Голда, советуя мне отправляться в путь одному, без жены. Рут капризничала, всё ей не так, всё не по нраву. То одно, то другое.
– То пятое, то десятое, – дополнил Шмулик.
– Да ты не думай, дружище, в жизни моя Рут вовсе не такая – просто сон мне приснился дурацкий!
– Да я и не думаю, я всё понимаю. Однако же, не просто так, Шломо, ты решился ехать в такую даль, была, небось, у тебя практическая цель?
– Разумеется,
