сдались наши мозги, они просто ожили и теперь сами не знают, куда себя девать.
Им? М-да… «Нам» – вот как теперь я должен говорить.
– Что я выпил? – спросил я, поскольку наткнулся взглядом на пустую непроливайку.
– Это смягчающий питательный раствор, – ответил Картрайт. – Помогает окоченевшему телу привести мышцы в порядок.
– Жрать тебе теперь почти не надо, – добавил Хосе, – а вот пить придётся много. Но не обычной воды, а специальной. Мы зовём её «зомбиралка» или «змузи».
И снова заржал.
– Стабилизированный раствор слабой щелочной кислоты. Чтобы клетки тела не давали пищу бактериям, но, в то же время, не умирали от обезвоживания, – пояснил Картрайт.
– А то сгниёшь на корню. Или ссохнешься как мумия.
– Важен баланс. Доктор объяснит подробнее. Я пока заполню для него ваши бумаги, – Картрайт показал мне внушительную пачку бумажных листов.
Хосе помог мне пересесть в каталку и откатил её вместе со мной в сторонку. Сам же принялся обрабатывать капсулу, из которой меня вынули. Стянул и бросил под ноги простынь, на которой я лежал, и, орудуя тряпкой и пульверизатором, начал надраивать пластик, оттирая всё то, что я мог на нем оставить.
Предоставленный сам себе я осмотрелся. Помещение, в котором мы находились, было забито такими же капсулами, как моя, до самого потолка. По три в высоту, примерно полтора на полтора метра в торце, они занимали всю стену, а она была немаленькой. Я не стал считать, но капсул было несколько десятков, и у всех горел жёлтый огонёк. Кроме моей. У меня лампочка была потушена. Ещё я понял, что не чувствую холода – когда увидел большущий термометр у входных дверей, на нем было всего 4 градуса по Цельсию.
– А вообще, то, что ты выкарабкался, для тебя адски хорошая новость, – болтливый Хосе, застилающий мою капсулу свежей простынёй, продолжил разговор. – Ещё пара дней и по закону тебя бы сунули в печку.
– В печку? – туповато переспросил я.
– Как «невернувшегося». С разбитыми башками такое бывает. Уж «Белый шум», по крайней мере, точно из-за неё. Правильно, мистер Картрайт? – спросил он у коллеги.
– Очевидно, – подтвердил Картрайт, не отрываясь от бумаг. – При повреждённом мозге «Белый шум» явление весьма распространённое. В большинстве случаев он проходит сам собой. Синапсы и нейронные узлы постепенно включаются в работу, их совместная мощность нарастает и, наконец, её становится достаточно для сложного мышления.
– Как электрические подстанции? – спросил я неожиданно для самого себя.
– Да, это верная аналогия, – с небольшим удивлением подтвердил санитар. – В общем, пока бить тревогу рано. Надеюсь, у вас все наладится.
Йо-моё…
Да уж, придётся мне поскрипеть мозгами, чтобы врубиться в то, что происходит. Я зомби, у которого проблемы с кукушкой – вот и всё, что я пока понял.
– Картрайт шарит. Уж поверь, – заметил Хосе с уважением, присев на стол рядом с коллегой. – Пока был живым, работал лепилой.
