и приходите к нам, как к себе домой.
На улице в лучах весеннего солнца Сантанхель взял Колона под руку.
– Вы иностранец, сеньор Колон, и можете допустить ошибку, приняв слова, которые мы, испанцы, произносим из вежливости, за чистую монету.
Колон рассмеялся.
– Вы хотите сказать, что испанская вежливость предлагает всё, рассчитывая, что собеседник, будучи таким же вежливым, от всего откажется.
– Понимая, что к чему, вы не станете переоценивать слова маркизы.
– Так же, как и недооценивать её доброту.
– И её благоразумие, – добавил дон Луис. – Донья Беатрис де Бобадилья – ближайшая подруга королевы, пользующаяся немалым на неё влиянием, ей поверяются тайны, недоступные другим. Однако королева Изабелла весьма сурова в вопросах чести и не потерпит ни малейшей фривольности в поведении даже ближайшей подруги. Пожалуйста, имейте это в виду. Тем более есть ещё и Кабрера. – Сантанхель помолчал искоса глядя на Колона, затем прибавил: – Он один из нас.
Колон ничего не понял.
– Один из нас?
– Новый христианин, – объяснил дон Луис. – Пусть он маркиз Мойя, но остаётся сыном рабби Давида из Куэнки.
Многое стало ясно Колону. Значит, как он и догадывался, Сантанхель был мараном, следовательно, жена другого марана была для него священна. Колон же, несмотря на испанизированную фамилию и характерную внешность, мараном не был. Но решил в этом не признаваться, поскольку подобный ответ мог изменить доброе отношение к нему человека, играющего важную роль в государственных делах.
– Понятно, – коротко кивнул он.
– Я не вдавался бы в такие подробности, если бы не полагал, что говорю для вашей же пользы.
– А мне не остаётся ничего другого, как поблагодарить вас. – Колон рассмеялся. – Но не волнуйтесь, сеньор. Кристобаль Колон не тот человек, который может позволить страсти вмешаться в его судьбу. Поставленная мною цель слишком велика, чтобы уступать человеческим слабостям.
– Цель, возможно. Но вы сами? – в голосе казначея Арагона слышалось сомнение. – Будьте поосмотрительнее, мой друг, если вы хотите добиться своего.
И потянулись дни ожидания. Колон, шагая по залам Алькасара, ловил на себе взгляды придворных. Он прошёл долгий путь от маленького домика на Вико Дритто ди Понтичелло в Генуе, где он родился, и всегда искренне полагал, что достоин лучшей доли. Этой убеждённостью объяснялись его патрицианские манеры. Мужчины подталкивали друг друга, когда он проходил мимо, и часто он слышал, как с восторгом произносилось его имя. Гордые гранды, идальго, принцы церкви, известные воители и государственные мужи искали повода познакомиться с ним. И не одна красавица забывала в его присутствии о кастильской сдержанности, чтобы выразить взглядом своё восхищение. Его окружал ореол загадочности, и, зная об этом, Колон, разумеется, ни в коей мере не пытался развеять его. Никто не мог сказать с определённостью, кто он такой и откуда появился при дворе. Кое-кто считал его португальцем, другие – лигурийским дворянином. Некоторые говорили,
