вернее, к портрету исследователя, поскольку личные качества определяют научную деятельность и значительность открытий учёного не в меньшей, а то и в большей мере, нежели характер писателя определяет тематику и стиль его произведений, а характер художника – своеобразие его картин. В университетские годы я видел Н. расстроенной всего дважды, и оба раза её огорчение было связано с безуспешностью попыток решить какую-нибудь историческую загадку; в то же время на житейские мелочи, болезни и всё в таком роде она не обращала ни малейшего внимания. Придя попрощаться, Н. расстроилась вовсе не потому, что ей не удалось повидаться со мной, – очевидно, она хотела ещё раз попробовать уговорить меня отправиться с ней на поиски мифического города.
Через семь лет после её отъезда мне доставили почтовый пакет с иракскими штампами, подписанный таким же чётким, как её речь, похожим на чертёжный шрифт почерком Н. В растерянности смотрел я на буквы, вдавленные в мягкую коричневую бумагу так глубоко, словно писавший пользовался не шариковой ручкой, а заострённой тростниковой палочкой. Обратного адреса на пакете не было. Вскрыв его, я обнаружил около сотни фотографий, сделанных с глиняных табличек, испещрённых знаками, похожими на первый взгляд на раннешумерскую клинопись (впоследствии выяснилось, что это предварительное заключение было ошибочным).
Значит, что-то Н. всё-таки нашла. Но отчего – ни одного пояснения после семи лет молчания? Или она была уверена, что все необходимые сведения содержатся в присланных ею фотографиях, лишённых даже примечаний относительно места обнаружения табличек, с которых они были сделаны? Однако Н. едва ли могла разобрать эти записи, да и спутники её, по всей видимости, тоже, иначе она не стала бы обращаться ко мне. К тому же я не мог найти объяснения отсутствию обратного адреса. На всякий случай я встряхнул уже пустой пакет, но из него высыпалось только несколько песчинок, тускло блеснувших в свете настольной лампы. Ничего.
Примерно через два месяца, за которые я не нашёл свободного времени для ознакомления с содержимым пакета, пришёл еще один, также подписанный Н. и также без обратного адреса, вмещавший очередную порцию фотографий, а в течение следующего года доставили ещё два. Надо сказать, что, пока Н. гонялась за своими фантазиями по Аравийской пустыне, я увлечённо занимался египтологией, на которой остановил свой выбор ещё в годы учёбы, читал лекции студентам и перебирал пыльные архивы, написал не один десяток статей, посвящённых судебному делопроизводству в Древнем Египте, пару монографий, получил звание профессора и переболел ангиной, стоившей мне нёбных миндалин.
«Блистательный Ирем был возведён по приказу Шаддада, праправнука великого царя и воителя Немврода». Нужно было обладать то ли нечеловеческой глупостью, то ли нечеловеческой отвагой, а скорее всего, и тем и другим, чтобы пересечь полмира ради этих слов, не подкреплённых ни одним научно доказанным фактом. Согласно библейскому тексту, Нимрод – легендарный строитель Мигдаль Бавель –
