излишними обязательствами. Ведь Вове нужна только музыка. Ну и… неразделенная любовь, мотивирующая его на глубокое творчество.
К слову, Сонечка держится у нас уже третий месяц, вопреки предшественницам. Возможно, как раз в силу своей неординарности. И Вова благодаря ей с каждым днем становится более стабильным в своих матримониальных предпочтениях.
Оно и к лучшему.
Замок наконец сдался, и я распахнул дверь, заранее предусмотрительно зажмурившись: на сцене темень, а в каморке – свет из окна. Обжигался уже.
Шагнул вперед и… тут же едва не грохнулся, споткнувшись о валяющийся на входе барабан. Что за ерунда?
Я в изумлении вытаращился на царящий в нашей родной каморке мамаев погром. Колонки с усилителями валялись на полу между барабанами ударной установки, немногочисленная мебель – платяной шкаф, тумбочки, столы, стулья – перевернуты, наша верхняя одежда с вывернутыми карманами разбросана по всему помещению. Особо обидным показалось наличие многочисленных луж и мокрых пятен на линолеуме, надо думать – из сброшенного на пол чайника, и стихийное местонахождение моей любимой вельветовой курточки – как раз между этих сырых аномалий. Да чего там «между», кого я обманываю? В луже! В самом центре сырого бедлама! Там же я обнаружил и один из своих суперконспектов. Другой, на мое счастье, был у меня засунут под ремень – принципиально не ношу в техникум ни портфелей, ни новомодных «дипломатов». Такой вот юношеский бздык…
Да о чем это я? При чем тут бздык?
Что за хрень тут вообще происходит?
Я осторожно перешагнул через поверженный «там-там» и скрепя сердце вытащил из лужи свою курточку. С нее капало. Проверил карманы – ключи от дома, хвала всевышнему, оказались на месте. Мелочи, что-то около двух рублей никелем, не было. Да как-то плевать на мелочь! Содрогаясь от дурных предчувствий, потянулся к своему изувеченному конспекту. Конечно! Мокрый. А какой он еще должен быть в луже холодного чая? Гады!
– Ромика можно не ждать! – послышалось за дверью со стороны сцены. – Там его отделывают сейчас, как бог черепа… Ого!
Вовка в изумлении замер на пороге.
Боже, мой конспект!
В принципе, если листы просушить, вполне будет разборчиво. А вот там, где я использовал карандаш – схемки разные вырисовывал, эскизы узлов – вот это дело пропало безвозвратно!
– Красиво!
– Узна́ю, чья работа – уничтожу!.. – поклялся я сквозь зубы.
– Окно проверь, – деловито подсказал Вовка, не заходя вовнутрь. – Мы его вообще закрывали?
– Закрывали. Я закрывал. И снизу на шпингалет, и сверху. Ты еще орал, что я «с ногами на подоконник», помнишь? Чистоплюй.
– Ну да. Закрыто вроде. И след только один – от твоего башмака.
– Ой, Вова! Не делай мне нервы!
– Там решетка еще. И замок на двери цел. Он нормально открывался?
– Ненормально! –
