Его историко-философская позиция в понимании значения Москвы как важнейшего центра формирования российской культуры не поддается однозначному приписыванию к какой-либо политической и культурной идеологии. Примером этого могут служить его другие искусствоведческие работы, посвященные исследованию собирания произведений искусства в Москве.
Так, в своей статье «Московские собрания картин сто лет назад», посвященной краткому расцвету великолепных коллекций западноевропейской живописи, собранных российской аристократией в конце XVIII – начале XIX века, Чаянов не только с точностью историка описывает и определяет перечни всех основных московских коллекций художественных произведений, упоминая среди них особо значимые шедевры и имена их создателей, но и размышляет над самим духом времени и особенностями формирования личностей собирателей художественных сокровищ.
Что касается духа времени, то Чаянов подчеркивает, что российская аристократия (а именно она в то время только и обладала необходимыми культурными и экономическими ресурсами для серьезного художественного собирательства в России) далеко не сразу открыла для себя величие и очарование классического европейского изобразительного искусства. Не без иронии Чаянов, упоминая записки путешествующих аристократов начала XVIII века – Б. П. Шереметева, П.А. Толстого, А. А. Матвеева, Б.И. Куракина, отмечает, что «…их больше интересует слон, который стреляет из мушкатанта и многие другие делает забавы, стекло зажигательное, трубка зрительная, лошадь, которая имела гриву одиннадцать сажень длины, анатомия, здания, корабли и прочие подобные диковины»[111].
Лишь во второй половине XVIII века, начиная с Н. А. Демидова, среди русских аристократов просыпается вкус и стремление к собирательству именно классической живописи и скульптуры. На путях этого собирательства им чрезвычайно благоприятствовали события Французской революции: «Кровавые волны социальной бури разметали во все стороны художественные сокровища, скопленные во Франции в течение ряда веков, и очень многие из них попали в далекую Москву, частью прямо из Парижа, частью пройдя через длинную цепь посредников, обильно наводнивших нашу столицу»[112].
Впрочем, недавно столь стремительно образовавшиеся блистательные коллекции искусств вновь оказались в эпицентре социальных катаклизмов в результате вторжения наполеоновских армий в Москву. Чаянов констатирует:
Известный сержант Бургон, оставивший свои мемуары о русском походе Наполеона, описывает гибель одного московского дворца, в котором его особенно поразили коллекция картин голландской и итальянской школы.
Современники особенно скорбели о погибших в огне собраниях и библиотеках графа А.И. Пушкина и графа Бутурлина. Многое уцелевшее от огня сделалось добычей неприятеля ‹…› Картинные галереи Останкино и Кусково были похищены французами и частью только отбиты казаками во время переправы великой армии через Березину
