ежевики, в который она прыгала с разбега, чтобы моментально разодрать свои нежные кожные покровы до появления кровавых подтеков по всему телу. К слову сказать, что ничего не зная о религиозном движении флагеллантов в Средние века, она бессознательно продолжала их святое дело, возрождая в своих одиноких играх древнюю магию ритуального мазохизма.
Однажды, найдя на местном кладбище ветхий, выкопанный могильщиками, череп, она его забрала с собой и превратила его в своего тайного друга, с которым проводила много времени, ведь ни для кого не секрет, что многие люди обладают тайными «друзьями», с которыми делят своё одиночество и неприкаянность в этом мире до тех пор, пока врачи однажды не «обрадуют» их лаконичным диагнозом «шизофрения».
Совершенно ничего не зная ни об Уильяме Шекспире, ни о знаменитом «Гамлете», Авздотья часто разговаривала с черепом, глядя на него, произнося сама себе уже классическое – «Быть или не быть?».
Всякий раз, глядя в пустые глазницы своего странного молчаливого друга, она почему-то чаще выбирала «не быть», сама не понимая этого.
Так сильно разрослись в глубинах её сознания или же во мраке подсознания густые сорняки слепого влечения к смерти, что даже гипотетически выбор в пользу «быть» уже давно не имел места в этом раскладе.
О природе смерти Авздотья думала постоянно, не важно чем она была занята в этот момент: переставляла ли потрёпанные книги на полках в сельской библиотеке, ела ли остывший борщ в школьной столовой, брила ли ноги во тьме холодной и закопченной от дыма бани.
Это были её любимые размышления, они заполняли собой почти всё её время.
Бывало, что во время таких интеллектуальных дискуссий с самой собой, вдруг в голове её начинали звучать голоса, часто почему-то на немецком, хотя всё что знала Авздотья про Германию и немецкую историю можно было уложить всего в три простых слова – Гитлер, блицкриг, Бухенвальд, уж не знаю почему.
Видимо, так повелось в той стране, где главным событием последних ста лет стала знаменитая и кровавая война с треклятой Германией, вероломно напавшей на безобидную и мирно живущую советскую империю.
Так однажды накануне сочельника, а было это незадолго до легендарного полёта первого человека в космос, она услышала в свой голове следующий пассаж:
«Смерть – естественное обыденное дело.
Смерть всегда и повсюду.
У нее нет начала, нет конца.
Смерть – это сама жизнь.
Tod ist das Leben selbst
Смерть – это отправная точка.
Tod ist der Ursprungszeitpunkt
Всё это звучало почти зловеще, абсолютно укладываясь в легендарную концепцию древнетибетского манускрипта «Бардо Тхёдол», о существовании которого Авздотья знала чисто интуитивно, ну и ещё немного из своих мистических вещих снов.
Не зная немецкого языка, Авздотья уловила суть и даже с какого-то ляду вдруг чётко для себя поняла, что мистический голос,
