случится?
– Отец?.. – медленно и понимающе спросила она.
– Да.
– Игорь, как ты? Когда это случилось?
– Нормально, Маша, нормально. На прошлой неделе умер, а в понедельник вот схоронили. Он же с мамой в городе жил последнее время, болел.
– Да, я поняла, как мама?
– Да как, Маша, столько лет вместе… Знаешь, а он о тебе спрашивал.
– Странно. Что спрашивал?
– Он лежал уже, не вставал, я каждый день приезжал. Бывало ему сильно плохо, но он же от лекарств обезболивающих отказался, сказал: «Терпеть буду», ну, чтобы в сознании нормальном оставаться, и не хотел на сильных лекарствах быть. Так вот, как-то ему полегче было, я приехал. Он попросил рюмочку коньяка налить, я налил, закусить принес, выпили, и он вдруг спрашивает, мол, как там Маша? А я говорю: «Ты чего это вдруг вспомнил?» – «Она, – говорит, – настоящая она была, – про тебя, понимаешь? «С такими бабами, – говорит, – трудно, но жизнь с ними по-другому проходит, сам с ними другой становишься». Я говорю: «Откуда ты знаешь-то?» «Знаю, – говорит, – я жизнь прожил». «И как же она с ними проходит?» – говорю. «Да ты и сам все понимаешь», – и посмотрел так хитро на меня и подмигнул. Короче, вот… вдруг на последних днях тебя вспоминал.
– Он настоящим мужиком был, Игорь. И тобой точно гордился.
– Наверное… Он же другого времени человек был, особо мягкости от него не было, жизнь после войны тяжелая была, сам вырос, выучился, работал всю жизнь с железом. А знаешь, где он по-другому открывался?
– Где, интересно…
– Когда мы на охоту с ним ходили, в тайгу. Он там другим человеком был, гибкий такой, хитрый, зверя выслеживал, будто сам зверь. И улыбался там часто, а дома, как камень, потом уже, когда внуки пошли, так помягче стал, особенно, с дочкой моей. Посадит ее к себе на колени и рассказывает, как они в детстве жили, смешно было смотреть так, я никогда его в своем детстве таким не видел.
– Я помню, Игорь, он и ко мне хорошо относился. И я же твоих родителей иногда в городке у нас встречала, в магазине или на улице где, так он всегда приветливый был. Мать как-то не так, а он всегда и спросит, как дела, и про детей, про тебя только не рассказывал ничего никогда.
– Вот ведь, а мне ни разу не говорил, что с тобой разговаривал… Так что вот, Маша, такие дела.
– Да. Держись, мой друг, все через это проходим.
– Спасибо. До свидания Маша.
– Пока… Звони…
VI
Наши дни.
Как же изменились электрички за эти годы, затертые деревянные скамейки превратились в прекрасные пластиковые сиденья, вечно мокрые рамы со щелями в палец стали ровными, с красивыми винтиками и хромированными ручками, ничто нигде не дует, тепло и тихо, только, казалось, не менялась картинка за окном, те же леса, поля, деревни… Сколько же лет он проездил в тех самых электричках? Много, очень много. Это был единственный
