писать!.. Вот и в этом-то романе, нет слов, забавно и интересно всё описывается, а как прочтёшь да потом подумаешь на свободе – и такая в нём чертовщина!..
Мы съели суп и гуся, и Евлампия Егоровна принесла компот, до которого Иван Тимофеич оказался охотником. Хозяйка с блюдцем в руках присела на стул и начала:
– А вот вы, я слышала, говорили, что в Петербурге люди знакомства не водят. И я об этом думала – отчего бы так?.. Вон у меня – года три тому назад, в шестой линии я жила – парикмахер с женой жил, приказчик один, да артельщик козухинской артели, – так те все между собою перезнакомились… Да ещё что – ревновать жену парикмахер-то стал к артельщику… Нет, я так думаю, что простые люди, не господа, – проще: одному Богу молятся, заскребёт на сердце – так и одну песенку затянут…
Евлампия Егоровна понизила голос и почти шёпотом добавила:
– Вон студент-то… Зовут его откушать вместе, а он… бррр!.. фу ты-ну ты!.. в сторону… А отчего?.. А оттого, что он вон белые перчатки на руки натянет, наденет на нос очки с верёвочкой, а Евлампия-то Егоровна весь день в переднике ходит, сама и плиту топит, сама и в комнатах прибирает… Вот оно и выходит – перчатки-то у нас разные…
Евлампия Егоровна рассмеялась.
– Так уж это, людям нечего друг с другом говорить, вот они и не знакомятся… Опять же…
– Нет уж, Иван Тимофеич! – резко перебила гостя хозяйка. – Спокон веков так было и будет… Барин ли, чиновник, мастеровой… студент и там ещё кто – все по разному живут, и разные у них думы и души-то разные у них!.. Дядя у меня был – дьяконом в Андреевском соборе служил – так тот, бывало, так говорил: «Дьякон знает в три раза больше, чем дьячок, и в три раза больше может, священник знает больше дьякона в девять раз и в девять раз больше смеет… Архиерей больше всех знает и больше всех смеет»… Вот как старые-то люди говорили, а он, дядя-то, 87 лет прожил, тридцать пять лет в одном соборе дьяконом прослужил!.. Всё, значит, от знания, кто больше знает, тот больше может.
– По-моему – не так! – возразил Иван Тимофеич. – Вон у нас секретарь управления разве больше знает, чем наш Игнатий Николаич Савин? Все говорят, что меньше, а он им командует… Да… А почему?.. Дело всё в чине: секретарь-то надворный советник, а наш столоначальник – коллежский асессор… То же и там – священник выше дьякона и больше, значит – и больше смеет, архиерей выше священника… Так вот и везде: человек служит без чина, и нет ему ни хода, ни уважения, а как какой счастливчик схватил хоть первый чин – и всё-то, всё переменится…
– А как же те, что без чинов живут? Те совсем ничего не значат? – спросил я, вспомнив, что за мною ничего такого не значится.
Он задумался, посмотрел на меня и промолчал.
– Кто знает… может быть, что-нибудь и не так в наших разговорах, – разрешила рассуждения Евлампия Егоровна и принялась убирать со стола.
Мы помолчали.
– А вы на гитаре не играете? – спросил меня Иван Тимофеич.
– Нет.
– А
