человека.
– Спасибо, доктор. Вы умеете зашивать раны?
– Умею. И я буду с вами в любой ситуации.
– Прекрасно. Трубки есть у вас? Тонкие из латекса или резины.
– Что такое резина?
– Блин.
– Прикажите испечь?
– Мне нужна тонкая трубка длинной пятнадцать сантиметров, – как можно спокойнее говорю я, – пять дюймов можно. Или около того.
– Есть стеклянные, но они длиннее. О, есть из бараньих кишок.
– Давайте из бараньих. Несколько трубочек нарежьте и в спирт сразу. Пусть стерилизуются.
– Что, простите, делают?
– Обеззараживаются.
– Вы верите в заразу, в народные воззрения?
– Давайте про это после. Мы расположились в самой светлой комнате. Просторная гостиная с дубовым столом посреди. Я велел протереть спиртом все поверхности.
– Очень надеюсь на объяснение сих таинств, – хмыкнул Сергей Павлович.
– Пренепременно. А сейчас скажу, что от нашего вмешательства больной не умрет. А вот от послеоперационных осложнений вполне может. Их профилактикой мы и занимаемся.
Стонущего Иннокентия Семеновича уложили на стол. Я перекрестился на иконы и начал. Сначала обложили всего пеленками. Оставил только маленький участок живота. Две простыни использовали как халаты. Руки вымыли с мылом и потом спиртом. Больному дали разведенной водой настойки стакан. Через пять минут еще один. Глазки поплыли.
Я сделал разрез. Небольшой, десять сантиметров. Расширить можно, если надо. Под кожей желтая жировая ткань. Потом мышцы. Наконец брюшина. Вот будет сейчас нетипичное расположение. И конец. Но мне повезло. Я вытащил наружу слепую кишку с набухшим от гноя аппендиксом. Уложил на пеленку.
И он лопнул с конца. Гной потек на ткань.
– Сергей Павлович, внутрь не должно попасть ни капли.
Помощник хищно бросился с пеленкой и закрыл рану, как смог.
– Нам повезло. Если бы лопнул там, ничего бы не сделали. С перитонитом в этих условиях не справиться.
Я достал нитку, перевязал. Отрезал коротко отросток. Теперь кисетный шов. Утягиваем и вправляем в кишку. Сергей Павлович смотрит широко открытыми глазами. Шьем брюшину, мышцы, кожу. Вставляем трубку и подшиваем к коже. Пациент молодец, только иногда кряхтел да настойки требовал, какую и получал по полстакана.
Все. Закрываем рану повязкой. Велю вымыть и проветрить комнату, в которой будет лежать Иннокентий Семенович. Его переносят прямо на одеяле. Надо еще на счет диеты рассказать.
От психического напряжения дрожат колени, поворачиваюсь к выходу и вижу картину – все стоят и смотрят на меня, а я один посреди залы. Дмитрий Семенович в середине, рядом его супруга, супруга больного, еще какое-то воздушное прелестное существо, слуги, Никифор и Домна сбоку выглядывает. И только у ее одной хитрые глаза.
– Что? Сейчас его не кормить, только поить. Завтра протертая каша. За трубкой смотреть,
