цвета хаки, да еще с отливом в синий?» Как на гурмана с Запада смотрю на Роберта. Роб, с некоторой долей подобострастия, как интендант во время боевых действий, отсидевшийся в малиннике: «Не смущайся. Наверное, эти креветки политы специальным рыбным соусом, он и дает такой цвет».
Как оказалось, только не в моем случае. Правда, Роберт не вводил кого-то в заблуждение. (Спустя годы мне довелось отведать данных моллюсков именно под этим соусом.) Голод продолжает давить на кадык. Чищу креветку – все во внимании. Ощущаю себя как на арене цирка. Жую – не нравится. Еще раз обегаю взглядом свою щит-тарелку. Зелень не в счет, остается свинина. Вилка – кусок – рот. Долго пережевываю, глотаю.
Кто-то спросил: «Какое гастрономическое впечатление?» – Отвечаю: «Проглотил кусок мыла, причем хозяйственного». Продолжаю приковывать внимание публики, и уже не только своей. Вижу, как в моем направлении вытягиваются шеи набежавших за полтора часа туристов.
Наступает апофеоз всей поездки. А в это турне вместились и виски из крышечки, и начало тихого неприятия к Нате (да простит она меня), и неледовое побоище с тевтонцами, и временная полуслепота.
И наконец торжественно вносится некая большая керогазка, или подобие ее. Это «подобие» с величайшей осторожностью водружается на стол. С лицом факира официант зажигает спичку и подносит ее к фитилю. И тут, после всего выпитого и закушенного, я замечаю над огнем сковородку с налитым в нее маслом.
Секунды всеобщего шока – уже в масштабе всего зала.
А до Игоря начинает доходить, что приготовление ужина только начинается. Все, весь рядовой состав, постанывая от смеха, медленно сползают под стол. Я же с серьезным, или голодным, видом начинаю готовить себе еду, макая поданные ингредиенты в уже нетерпеливо кипящее масло.
Вот уже бравый народ, икая, постепенно рассаживается по своим местам и громко требует, под жидкие аплодисменты зала, попробовать это суперблюдо. В этот вечер я как никогда щедр.
Так закончилось это полупьяное пиршество эмоций. Всего намешалось. В полночь мы вываливаемся из «Mamas and Papas». На улице тропический ливень. Народное гулянье сходит на нет. На центральной площади лежит праздничный мусор, прибитый дождем. Наступил Новый год.
По прилету домой мы с Натой расстались. Прощаясь, она назвала меня злым желтым карликом. Наверное, в чем-то она права.
Я не обиделся. Хотя почему именно желтый, я так и не спросил.
Я вряд ли мог поступать иначе,
И не следует пробовать то,
Что горчит, даже где-то вяжет,
Выворачивая твое нутро.
Это блюдо тебе и скажет,
Как в меню наших славных дел:
Не торопится пропечатываться та строка,
Обозначив предел.
А мне так видится и очень хочется!
Наивность выбора всегда фатальна.
Отчасти
