или убить, непонятно. Тогда я слышала все похабные шуточки отморозков, тусующихся за дверью.
По-быстрому сбегав в душ, накинула тряпки, расползшиеся по телу черным комбинезоном, и пошла к Марату.
Лаборатория встретила тихим гулом невидимой вентиляции. Ожидающий меня охранник объяснил, что перед тем, как попасть внутрь, необходимо пройти санобработку. Процедура оказалась неприятной, но не больше, чем все остальное в империи. В «предбаннике» палаты выкачали абсолютно весь кислород, а потом пустили какой-то вонючий газ. Несколько минут, и я, включая одежду, волосы и даже глазные яблоки, стала самым обеззараженным существом на ближайшие тысячи километров.
– Здравствуй, дорогой!
Я присела возле капсулы, сжав руку мужчины в прозрачной перчатке, лежащую на подставке. Кушетка парила примерно в метре над полом, стульев не было, пришлось бухнуться прямо на колени. Без разницы, я бы так годы простояла, лишь бы он очнулся!
Лицо под маской было слегка бледным и прекрасно-безмятежным. Морщины стали почти незаметны, только складка между бровей, будто о чем-то усиленно размышляет. Кто знает, может, так оно и есть. Я не помню собственные сны в анабиозе, но он же как-то проникал в них с помощью менталиста и увидел мои воспоминания.
Интересно, а местные пробовали наладить с ним связь таким же способом? Он же здесь самый умный, вдруг подскажет, как ему помочь. Надо обязательно выяснить!
Я так сюда рвалась, а что сказать – не знаю. Признаться, что больше жизни боюсь потерять их с братом? Что придурок Гринер задумал сделать из меня кого-то вроде живой рекламы своего нового изобретения?
Открыв рот, все еще не представляя, с чего начать, неожиданно для самой себя выдала:
– Представляешь, твой несносный брат учит меня драться! – помолчала, удивляясь порыву, но потом продолжила: – Это, конечно, не его идея, думаю, догадываешься, чья. Но он старается изо всех сил. А еще я познакомилась с новой ученой…хм, Елена, отчество не помню. Она и не настаивала, сказала, не любит формальности.
Перевела дыхание, внимательно следя за бледным лицом Марата. Любые, даже крошечные изменения, стали бы для меня знаком, но снова ничего, и я продолжила:
– Между тем, мои волосы все растут и растут, и я уже заколебалась их обрезать. Не мог, что ли, сделать так, чтобы они замерли, например, на уровне плеч? Знаешь, как сложно их расчесывать? Вот проснешься, и обязательно придумаешь, как это исправить, хорошо? Я предпочитаю удлиненное каре. О, и было бы неплохо, если б они виться перестали! Это ж тоже вроде бы генетика. Значит, ты можешь ее изменить, для тебя такое не проблема. Возвращайся быстрее, твоя девочка скоро с ума сойдет с этими длиннющими кудряхами!
Его обращение ко мне «моя девочка» – первое, что услышала, когда проснулась, навсегда осталось в памяти как момент, разделивший жизнь на «до» и «после». Я бы очень многое отдала, чтобы услышать это еще раз! Увы, пальцы оставались неподвижны, пульс не прощупывался, и еще один вечер наедине с мужчиной так и остался под знаменем одиночества.
Я говорила без умолку около двух часов, когда стена неслышно растворилась,
