сосульками, штанина на колене разорвана, зато лацерна целехонька. Полузверь стянул края, прикрывая слишком курчавую по человечьим меркам грудь, и двинулся к лесу.
– Рекомендую присоединиться, – бросил он через плечо, когда до деревьев осталось несколько шагов.
Каонэль не сводила глаз с человека, который, наконец, поднял свою кобылу и молча пересаживает голубей в клетку. С одной стороны по прутьям свисают толстые кожаные ремни. По всей видимости, для переноса на спине. Когда ворг заговорил, серая резко обернулась, уши встали торчком.
– С какой стати ты командуешь? – поинтересовалась она, даже не пытаясь скрыть раздражения.
Лотер глухо зарычал под нос и развернулся к остальным. С этого места картина предстала неоднозначная.
После второй бури поляна превратилась в пустошь с поломанными ветками и ямами от вырванных деревьев. Траву сорвало, хотя не понятно – как. Она ведь низенькая, должна была уцелеть. Теонард с открытой враждебностью косится на эльфийку, которая то прикрывает декольте оборванными краями плаща, то наоборот – открывает. Человек, тем временем, трясется от холода. Справился с голубями и теперь перетягивает ремни, закрепляя уцелевшую клетку.
– Больно надо, – проговорил ворг, потирая подбородок. – Но если у вас с памятью плохо, напомню – чародей сказал, что Талисман без остальных кусков не заработает. Вы как хотите, а мне он нужен.
С этими словами ворг резко крутанулся на месте и скрылся за деревьями.
Эльфийка и человек остались наедине. Оба не скрывают неприязни, молчат. Теонард возится с клеткой и подпругами, брови сдвинуты, губы сжаты. На лице мудрое выражение, будто погружен в великие думы, но такой вид часто бывает и у тех, у кого в башке пусто, как в ограбленном замке.
Несколько минут серая наблюдала, как человек ковыряется со снаряжением. При каждом движении арбалетчика, ее рука дергается к антрацитовому клинку. Теонард старательно не замечает, но видно, что наготове.
Наконец Каонэль не выдержала и, стараясь держаться лицом к Теонарду, двинулась за воргом. Человек проводил ее взглядом, но смолчал.
Когда он остался позади, Каонэль перешла на бег. Тонкое обоняние позволило с легкостью различить запах Лотера среди остальных. Тем более, что крепкую смесь мускуса, медвежатины и хвои, которые источает звериное тело, спутать с чем-то очень сложно.
В темноте бора, перешедшие на ночное зрение, глаза эльфийки загорелись желтыми фонарями. Если бы кто-то был рядом – мог бы пользоваться ими в качестве освещения.
Сухая хвоя тихо хрустит под сапогами, даже несмотря на маленький вес серой. Слева молодая поросль можжевельника источает мятно-пряный запах. Аромат тянется от свежих ростков и смешивается с воздушным следом ворга, делая его еще необычней.
Спустя несколько минут она догнала Лотера, который, будто специально, идет большими шагами, порой даже прыгает. Да так, что ни один человек не сумеет.
Каонэль припустила,
