еле освещала пространство и мне пришлось побродить, чтобы отыскать нужную банку. В какой-то момент мне показалось, будто за мной наблюдают.
Резко обернувшись, я не обнаружила никого, однако мне вдруг стало резко холодно и неуютно. Возникло острое желание поскорее отсюда убраться. Отыскав нужную банку, я схватила ее и поднялась наверх, не выключая свет, чтобы вновь не пришлось спускаться в темноте, когда придется возвращать банку.
Поставив свой отпечаток на табличку к остальным и потратив не больше десяти минут, я вернулась к подвалу.
Свет был выключен.
Наверняка, экономная мамочка иди сердобольный отец успели заметить, что он горит и постарались на славу. Мне пришлось спускаться в темноте. Уже на последней лестнице я явственно ощутила на плече чье-то дыхание. Резко дернув за шнур лампы, я обернулась.
Никого.
В подвале жуткие сквозняки, так что причудится разное. Я бы сказала отцу, чтобы он там все наладил и чтобы из всех щелей не дуло. Но они обращают внимание на мои просьбы не больше, чем на жужжание мухи, потому это бессмысленно.
Поставив краску, я поскорее ретировалась с подвала.
Ночью опять стучала калитка. Я решила, что мамину безалаберность не переупрямить – я была виновата в любых случаях, потому не пошла ее закрывать.
Конец записи.
28 августа 2013 года.
Сегодня мне впервые не всучили прокол с калиткой. Уж не знаю, почему – может это всех уже просто задолбало. Но с утра она была закрыта – значит, они уже заметили ее, но ничего мне не сказали. Ладно.
После ланча мама оставила Маркуса на меня.
– Не хочу я с ним сидеть.
– Это не просьба, а требование, Эби – заявила она – мне надо пойти в школу, договориться по поводу него с учителями и директором. А твой отец занят обустройством дома.
– Ага, и чем же?
– Он разбирает вещи, подвал.
– Там не мешало бы залатать дыры, повсюду сквозняки.
– Разберется.
Как я и говорила. Всем насрать на мои просьбы. Мамино «разберется» можно было счесть за «обойдется без сопливых».
– И надолго ты?
– Как будто тебе есть куда спешить.
– Спасибо, мам.
– Всего лишь правда.
– Когда я говорю правду об уродце, ты бесишься.
– Прекрати его так называть.
Я лишь пожала плечами, как бы говоря «ну вот опять». У мамы двойные стандарты, это ясно каждому. А папа ходит под ее высоким толстым каблуком.
– Сладкое ему не давай, без присмотра не оставляй, следи за его.. – начала мама.
– Я знаю – перебила я ее – ты каждый раз повторяешь одно и то же. Я. Знаю.
Но мне все равно пришлось дослушать ее заготовленный монолог до конца. Она словно была телефонным роботом, которого невозможно было остановить или перебить. Только дождаться окончания заготовленного текста.
Когда
