это же настоящее волшебство! О, Мать всего сущего, это же… это просто божественно…
На этом мои слова иссякли, и произнести единственное, что сейчас засело в голове, было бы верхом неприличия, потому что так и хотелось протянуть с придыханием: «И это все моё-о». Папенька не скрывал улыбки, глядя на меня, а я, подобно малому ребенку в игрушечной лавке, переходила от одного манекена к другому, не понимая и половины назначений этих нарядов, но восторгалась неизменно у одних платьев тонкой работой, искусной вышивкой, изысканными кружевами, у других строгостью покроя и минимализмом украшений.
А когда обернулась к портному, то увидела на лице его умиление. Мастер раскинул руки и поспешил ко мне, воскликнув:
– Дитя мое, дайте же я обниму вас! Какая чистота эмоций! Это такое удовольствие! Такая радость…
Он смахнул навернувшуюся слезу и, от души сжав мне плечи ладонями, коротко прижал к себе. Папенька недовольно кашлянул, но инар Рабан не спешил отпускать меня. Он отстранился, заглянул мне в глаза и с чувством произнес:
– Отныне вы моя любимая клиентка, агнара Берлуэн. Вас я всегда буду принимать лично! Только обещайте мне, что не будете привыкать к красоте и останетесь такой же чудесной и впечатлительной.
– Я очень постараюсь, инар Рабан, – искренне ответила я.
– А теперь давайте поглядим, как все это сидит на вас, – улыбнулся портной и велел: – Зовите горничную, агнаре будет нужна помощь.
Помощники инара снимали платья с манекенов, готовя их к примерке. Папенька и мастер присели на диван на изогнутых ножках, о чем-то негромко переговариваясь, и я осталась в одиночестве. Однако длилось это недолго, потому что в комнате появилась миленькая девушка-горничная. Она приветливо улыбнулась мне и увлекла за собой в соседнюю комнатку, дверь в которую я не сразу заметила.
Девушка бережно отцепила мою шляпку, помогла снять платье и взялась за первый из подготовленных нарядов. Скажу честно, предвкушение и радость очень быстро сменились апатией и усталостью. Повторять раз за разом один и тот же ритуал оказалось нудно и утомительно. Снять одно платье, надеть другое, выйти к мужчинам, выслушать придирчивые замечания мастера, выстоять, пока он подбирал там, подкалывал здесь, что-то помечал, ворча на своих подручных. После уходить в примерочную комнату, снять платье, надеть следующее… И так раз за разом, снова и снова. Но я старалась сохранять на лице улыбку, чтобы не огорчать инара Рабана. Впрочем, он уже обращал мало внимания на мои эмоции, целиком поглощенный работой.
Пока шла примерка, солнце скрылось за тучами, и пошел дождь, еще больше усугубляя усталость и раздражение. Я уже не видела красоты нарядов, ожидая чудного мгновения, когда эта пытка закончится. От шпилек началась легкая головная боль, зевота то и дело норовила распахнуть рот, спина ныла, хотелось сесть и замереть, отупело глядя перед собой. Однако я продолжала послушно перемещаться из комнаты в комнату, менять наряды и тихо мечтать о возвращении в родовое гнездо, где смогу упасть на кровать и провалиться в сон.
