вашего папаши.
Пару раз в жизни Пантелеймон слышал фразу «трудности перевода». Кажется, даже был такой фильм. Но то, что у этих слов есть смысл, он понял лишь теперь. Албанец уже вышел из комнаты, а дочь еще переводила его ответ. Пантелеймон едва не заплакал от обиды. Как же так? Мало того, что на родине до нитки обобрали, да еще и здесь, в Испании, куда он только что прибыл, от родных не то что утешения, понимания не дождаться.
Да—да, и от родных тоже. Тем более от родных: дочь и супруга смотрели на Пантелеймона так, что ему хотелось провалиться в барселонскую землю. Впрочем, до громогласных истерик и разъедающих мозг укоров дела так и не дошло. Не до укоров было Серафиме и Виорике. Да и Пантелеймон приехал как никогда кстати, даже несмотря на мутную историю с потерянными деньгами. Уже через неделю после прибытия к супруге в Барселону, Пантелеймону пришлось переезжать.
В Сарагосу – из—за пугающего его албанца.
Улетая в Барселону, Пантелеймон лишился всех денег и половины нервных клеток. Переезд в Сарагосу едва не стоил ему спины и колен. За историю о набитом деньгами фотоальбоме ему пришлось ответить по полной. Серафима и не думала нанимать грузчиков – к чему такие растраты? Не было у Пантелеймона и добровольных помощников, и все пожитки, включая двухметровый сервант и, хвала Господу, разборный шкаф, из съемной квартиры он выносил в одиночку. Так же, как собственными руками погружал вещи в присланный Энвером пикап, а затем, уже в Сарагосе, мысленно благодарил албанца за то, что тот додумался купить дом на земле, а не квартиру на пятнадцатом этаже. В этом—то доме, двухэтажном, просторном, со множеством комнат и дубовой лестницей на второй этаж, и поселили Серафиму с Пантелеймоном. В самой маленькой из всех комнат, да на какие жертвы не пойдешь, лишь бы жить под одной крышей с детьми, как умильно воскликнула Серафима, гляда Энверу в его пронзающие до пят смолистые глаза.
Она и впрямь уже считала албанца зятем, к чему Пантелеймон никак не мог привыкнуть. Смущало его не столько, судя по всему, криминальное прошлое Энвера и, что уж не подвергалось сомнениям, его криминальное настоящее. В конце концов, в Молдавии бандитов не меньше, да и кто станет спорить с тем, что лучше обзавестись криминальным зятем в Испании, чем погибнуть от рук заблудших гопников в собственном доме в Молдавии. В селе, где из местных жителей оставались сплошь алкаши да старичье, которых легче перебить, чем дождаться от них помощи. Тревожило Пантелеймона другое – предположение о том, что занятие проституцией после переезда к Энверу Виорика и не думала бросать. Совсем наоборот, теперь дочь меняет клиентов гораздо чаще, чем до того как из обычного сутенера албанец превратился в ее жениха.
– И что тут такого? – набросилась на Пантелеймона Серафима, когда он решил поделиться с женой своими подозрениями. – Девочка вкалывает как проклятая, а она, если ты забыл, совсем еще ребенок.
Она слезливо скривила губы и потерла совершенно сухие глаза.
– Между
