наклонился и прошептал:
– У меня есть с собой. Будешь?
С трудом догадавшись, о чем речь, Дэм отрицательно покачал головой. Кузен пожал плечами и быстрым движением сунул за щеку шарик грассы. Дэмьен же лишь немного поерзал в тяжелом резном кресле и сосредоточился на свежеотпечатанной программке. Было похоже, что в театре дожидались только их прибытия. Едва Юлиан с Еленой и маленьким Дэмьеном заняли места в центре ложи, дали третий звонок, и под грянувшую литаврами увертюру занавес медленно поплыл вверх.
Опера называлась пафосно – «Освобождение». Она была призвана напомнить гражданам Города о самой величественной и трагической странице в истории человечества – изгнании сектов с Земли. И написана к приближающемуся стошестидесятипятилетию этого важнейшего события. Вначале Дэмьен пытался уследить за хитросплетениями сюжета, но вскоре запутался в огромном количестве героев Сопротивления, выходивших на сцену, казалось, лишь для того, чтобы красиво пропеть несколько строк и так же красиво погибнуть. Все это было так по-современному скучно и бездарно, что даже завывания узника показались Дэму куда более музыкальными, чем некоторые исполненные арии.
Дэмьен уже несколько раз посматривал на карманные часы, считая минуты до окончания первого акта, когда на сцене появилась девушка-сект. До этого момента секты лишь мелькали изломанными тенями на подсвеченных белых кулисах, изображая некое абстрактное зло. Но, видимо, драматурги решили не превращать пришельцев в зло абсолютное и вывели персонаж, сочувствующий делу земного Сопротивления. Костюм молодой актрисы (Дэмьен, несмотря на закрывающую лицо маску, понял, что она молода) очень достоверно передавал черты захватившего Землю вида. Четыре тонкие руки, до половины прикрытые тканью длинного серебристого одеяния, зеленовато-голубая плотная кожа, фасеточные глаза на пол-лица, безгубый рот. Но, не успев поразиться мастерству гримеров, Дэм был окончательно сражен мастерством певицы. Она пела… как сект. Наверняка постановщикам пришлось не одну неделю, а то и месяц просидеть в спецхране, разбирая чудом сохранившиеся записи с голосами пришельцев. Дэм слышал несколько подобных записей, но такой мелодичной не встречал. Ее нельзя было сравнить ни с одной известной земной музыкой. До дрожи чуждая эта песня напоминала и колыбельную, и детский плач, и свист ветра.
Голоса сектов были настолько высоки, что некоторые звуки оказывались за пределами человеческого восприятия и напоминали, скорее, писк. Как удавалось певице исполнять такую сложную партию, оставалось загадкой. Но она не пищала, а именно пела. Очень нежно и очень грустно, и от ее невозможного голоса на душе разливалось теплым молоком спокойствие и умиротворение. И тишина.
Дэмьен очнулся, когда в зале грянули аплодисменты, а занавес медленно пополз вниз. Конец первого акта. Чтобы там ни замышлял насчет него дядюшка, но Дэм на самом деле уснул в опере. Невероятно.
– Ну
