и на ступнях надеты были облегченные сандалии. Но на поясах, также как и у городской боевой охраны, в ножнах запрятаны ножи ассирийской ковки.
– Вот! Вот! Грабит! Не платит! Скоро эти филистимляне всех нас разорят! Им только дай повод, начнут новые набеги, и куда только правитель наш смотрит?! Никакой защиты, никакой охраны! Бандитские лесостепники!.. – не унималась женщина. Казалось, она еще больше стала причитать, когда охрана оказалась рядом. Она знала, на что надавить.
– Халдей! Басрем! Либиец! – говорила она, перечисляя племена, которых в Иерусалиме считали за варваров и проходимцев.
Хесена обступили два служителя городского правопорядка, и один из них со сделанным видом обратился к Хесену:
– Что случилось? – задал он вопрос.
К этому моменту среди горожан появился Гомер, он остановился понаблюдать за происходящим. Ведь где был диспут, там ему пища для размышлений, хотя бы взамен той, в которой нуждался его организм.
– Вы не знаете, она издевается, если я из Филистии, значит, уже бандит!? – не понимал Хесен.
Гомеру был более знаком иврит, чем филистимский язык, который был лишь чем-то схож с иудейской речью, в ней отличались не только предлоги и нередко пропадали наречия. Но иврит был проще, и в нем за неделю Хесену можно было освоиться неплохо. Но в произношении его также ощущалось иноречие, как и у Гомера, в его разговоре больше выделялся звук «р».
– Вы наверняка не бандит, но надо разобраться, – сказал один из стражей.
Пока спорили бубличница, Хесен, и стражи, прошло не так много времени, но этого хватило, чтобы Гомер мог понять ситуацию. Он не спеша подошел к спорщикам.
– Извините, хочу вам добавить, что я только что из Филистии, неделю шел сюда. И я могу удостоверить, что это добродушный народ и гостеприимный, – сказал Гомер.
– Вот! Слышите? Где я тут бандит? Я хлеб сюда пришел покупать! А она мне тряпку… Грязную! Вы что, не любите филистимлян? – спросил Хесен, обращаясь к продавщице.
Стражам все же не нужны были лишние скандалы с соседними племенами.
– Сколько он вам должен? – спросил страж бубличницу.
– Шестнадцать гир, – сказала она.
– Пятнадцать! Я эту тряпку покупать не буду! – сказал Хесен.
Страж оглядел тряпицу и сделал тут же заключение:
– Ткань стара, продайте ее лучше другому, кому она будет нужней, – посоветовал страж.
Женщине не оставалось ничего, как послушаться городского воина. Она тут же предложила тряпицу Гомеру. Гомер отказался.
– Вот видите! Кому она нужна?! – спросила женщина.
– Вот видите, никому, даже этому нищему! Отдайте ее кому-нибудь уже! И не создавайте, пожалуйста, неприятностей на рынке, – потребовал порядка с продавщицы страж.
Женщина размотала лепешки и отдала ткань Гомеру как подаяние и благодетельность, как это было положено к соотечественнику в Иудее. Гомер не знал,
