Так смотрят только враги и хищники перед нападением.
Иных вариантов она не допускала. Для чего же ещё так пытливо разглядывать?
Уж точно не для того, чтобы приноровиться к её характеру. Или полюбоваться, как на красавицу Марию.
И в Юле, как защита, увеличивались неприязнь и страх.
Глава 8. Диалог
Георг убедился: паника отступила. Лицо девушки обрело естественный цвет, и способность реагировать. Она отдышалась, не дрожала и очень сердито смотрела на незваных гостей.
Он с облегчением приступил к основной цели визита:
– Хочешь, чтобы я извинился? – слова ронял неторопливо, весомо. Вполголоса. Разделяя значительными паузами. Так что приходилось ждать и прислушиваться, когда вымолвит следующую фразу.
Пф-ф… Юля поморщилась. Разочарование с первых же слов.
– Нет! Не хочу… Слова ничего не значат, – быстро, эмоционально произнесла она и отрицательно помотала головой.
Зачем формальные извинения, если произнесены просто так? Лишь бы прозвучали вслух.
«И что за выражение: хочешь? Хочу ли я? А если скажу «не хочу», можно не извиняться и считать, что совесть чиста? А сам не чувствует, не понимает – необходимо попросить прощение?
Ничуть не верится в сожаления об ударе. Раскаяние идёт не из души. Корявое изречение и беспардонные действия подтверждают фальшивость повода для визита. И вообще сомневаюсь, что больше не ударит, если снова разозлится. Ничего не надо. Только одно – пусть уйдёт поскорей и забудет о моём существовании», – кипело в голове, но вслух сказать побоялась.
Георг ехидно ухмыльнулся, неторопливо разжал кулак. Дал возможность рассмотреть и осмыслить каждое движение.
Пошевелил пальцами, медленно покрутил ладонью, обозревая глубокие подсохшие царапины. Показал Юле.
– Твои, – пояснил и снова усмехнулся.
Но уже настоящей улыбкой. Секундной, но настоящей. Которая оставила лёгкие морщинки в уголках глаз и смягчила испепеляющий взор.
Казалось, эти ранки его удивляли. Или смешили? Но точно не вызывали ярость и жажду отомстить.
Георгий как-то по-особенному: тепло и выжидательно созерцал рваные ссадины и Юлю, подарившую это «украшение».
Она впервые так близко увидела «творенье рук своих». Вернее – коготков. Машинально потянулась, чтобы лучше разглядеть раны.
Ой-ёй… Передёрнулась. Ахнула, смутилась: зрелище не для слабонервных.
Виновато, с сожалением поморщилась и, не задумываясь, грустно пролепетала:
– Я не хотела, чтобы так получилось. Так глубоко, до крови. Извините, пожалуйста. Наверное, очень больно? Но вы схватили меня за подбородок. Держали. Так тоже нельзя делать. Я хотела освободиться. Потеряла контроль. И вот…
Лицо Георгия дрогнуло, брови шевельнулись. На сердце потеплело от непритворного сочувствия, прозвучавшего в голосе девушки.
