голосок принадлежал Фанал.
– Мы обмениваемся сведениями, – ответила цветок – я и так много времени потратила с вами, мне нужно готовится к перемещению, а для этого нужно, чтобы в моих корнях было много энергии – она закрывалась пока говорила.
– Мы уже собрали достаточно, – старейшина выглядела грустной, стоя надо мной на хвостике – скажи всем, что пора ползти назад.
Она взяла меня на руки, развернулась и поползла в деревню, дочь догнала нас. Солнечные лучики кое-где пробивались сквозь густые кроны деревьев, с ними было веселее, я наблюдала за ними и старалась угадать, где они выскочат вновь.
– Я сразу поползу с ламиями, – говорила старейшина своей дочери, а я ручками трогала шерсть на её руках, она была очень мягкая и приятная – а ты пока туда не ползи с ним, потому что нашим гостям может не понравиться скромная еда.
– Мама, сейчас 9:10. – её дочь протянула мохнатые руки – Когда они прибудут?
– Они – ламия передала меня своей дочери – хотели прибыть не сегодня, а на день Чёрного солнца, через девять дней. Но я думаю, что после того, что здесь случилось, они прибудут быстрее, если послания их детей дойдут быстро.
Так мы и ползли, я перестала их слушать, а с увлечением следила за лучиками. При этом я решила для себя: раз эта ламия считает себя моей мамой, тогда ламия с тёмной шерстью – моя бабушка. Бабушка с ламиями поползла к загону, а мама вместе со мной – к шалашу. Она вползла в него, шалаш был не высок и она сразу свернулась мохнатым клубком, положив меня на середину колец, сама же легла телом на голую землю.
– Мой маленький наг, – она высунула змеиный язык и стала меня облизывать – ты мой ненаглядный из первой кладки. – она зашипела себе под нос – Мне говорили, что у меня не может быть больше одной кладки, – она радовалась, рассказывая мне – но ночью я почувствовала ещё, по крайней мере, одно яйцо в себе.
Я подумала, что вот я выросту здесь, а она и тогда не поймёт, что я не её наг. Хотя вырасти – это туманная перспектива, здесь ведь все не любят людей, а я как раз к ним и принадлежу. Я услышала, как кто-то заползает в шалаш, повернула голову и увидела бабушку.
– Ух ты, – за её спиной раздался наглый голос злой кобры – какое убожество! Надеюсь, мама всё изменит здесь, когда прибудет.
– Об этом как раз я и хотела поговорить. – дрожащим голосом сказала бабушка, вползая и разворачиваясь к ним – Ваши родители не изменили свои планы в связи со случившимся здесь?
– Эта сумасшедшая должна выползти отсюда – нас заметил, естественно, наг и указал брезгливо восемью руками на лежавшую на полу маму.
– Мама… – она хотела сказать что-то, наверное, про яйцо, которое она почувствовала, но её перебили.
– Выползи пока – приказала ей бабушка – и положи его в загон.
Тут в шалаш начали просовываться головы ламий.
– Да ладно, не стоит, – злая кобра развернулась –
